Комиссар госбезопасности. Валерий Ковалев

шапкой курчавых волос.

      – У меня ничего нету, хлопцы, – тоже встал Пашка.

      – А это? – кивнул курчавый на кожушок.

      – Грубой[17] клифт, – поцокал языком второй, в драном морском бушлате.

      – А ну снимай! – схватил Марко Пашку за воротник.

      В тот же момент тот уцепил его руками за запястье и, вывернув наружу, швырнул в угол.

      – Ах, ты ж, сука, – прошипел Марко, вскочив на ноги, в руке блеснула финка.

      Пашка отпрыгнул назад, вырвав из кармана браунинг:

      – Брось, а то убью!

      – Ладно, проехали, – Марко спрятал нож. – Убери пушку.

      Остальные стояли, открыв рты.

      – Считай, ты у нас живешь, – протянул руку Марко. Пашка пожал жесткую ладонь. Вскоре все сидели вокруг «стола», с удовольствием поедая украденные на Привозе пахнущую чесноком колбасу и ржаной каравай хлеба.

      Компания, к которой примкнул Пашка, оказалась интернациональной. Самый старший, Марко, был из цыган, тринадцатилетний Циклоп (у него косил левый глаз) – еврей, а мелюзга, Шкет и Клоун, русские.

      Они промышляли на Привозе, умыкая всё, что плохо лежит, и тырили по карманам. Заниматься этим Пашка категорически отказался, став искать в городе работу, но такой не имелось даже для взрослых. Заводы и фабрики стояли, народ бедствовал, шиковали только буржуи со спекулянтами да деникинские офицеры.

      Вскоре пришлось продать кожушок с кубанкой, быть нахлебником у ребят Пашка не хотел, а потом и сапоги – стал ходить в обносках. По вечерам все возвращались из города в грот, делили еду, которую удавалось стырить беспризорникам, и пили из кружек морковный чай. А ещё развлекались, как могли, и вели разговоры.

      Развлечения сводились к игре в карты, засаленная колода которых хранилась у Циклопа, и пению блатных песен. Новичка быстро обучили играть в рамс и стос «под интерес», в которых тот вскоре превзошел наставников. В разговорах же обсуждались услышанные на Привозе новости, случившиеся там разборки и похождения Мишки Япончика.

      То был знаменитый одесский налетчик, успешно грабивший при всех режимах и считавшийся неуловимым. Заветной мечтой новых Пашиных друзей было попасть в его банду, чтобы повысить квалификацию.

      Кроме того, прихватив самодельные факелы из тряпок, вымоченных в нефти, все вместе часто путешествовали по катакомбам, где проживало немало народу. В разветвленных галереях ютились другие группы шпаны, дезертиры и бандиты. Наведывались туда контрабандисты, пряча товары, и другой темный люд. Впрочем, сосуществовали все мирно, никто никому не мешал. Все жили по интересам.

      Как ни странно, лучше других знал катакомбы Шкет, обладавший особым чутьем выбирать правильный путь и возвращаться обратно. Однажды он даже нашел выход за городом в степи, чем тут же воспользовались. Ночью из катуха[18] расположенного неподалеку хутора Марко с Циклопом сперли барана, из которого вся компания неделю варила наваристую шурпу.

      Пашка же, раздобыв чистый тетрадный лист и огрызок химического карандаша, попросил Шкета изобразить план лабиринта.

      – Так это ж не весь, – послюнявил

17

Грубой – хороший (жарг.)

18

Катух – загон для овец.