Шесть камешков на счастье. Кевин Алан Милн

права. И когда в следующий раз кто-нибудь выльет на тебя банку содовой, не вздумай бежать ко мне жаловаться.

      – Аналогично, – отвечает она. – Вот открою новый кондиционер для волос, и тебе придется тогда самому себя содовой поливать!

      Я пытаюсь понять, что значит эта фраза, как вдруг из столовой в кухню входят две незнакомые мне пожилые женщины. Одна кладет руку на плечо мне, вторая приобнимает Элис.

      – Как вы, ребята? – спрашивает первая. Мы с сестрой киваем, отвечая, что все хорошо, – мы так сегодня целый день всем говорим. После этого, даже не сообщив, кем они нам приходятся, пожилые дамы отправляются «пообщаться с тетушкой Патрисией». Когда они уходят, Элис говорит:

      – Ты прав, мы тут как в тюрьме. Лучше бы я сидела в своей комнате и писала в блоге.

      Как и мама, Элис стала довольно опытным блогером. Ее блог называется «Моя маленькая Страна чудес». В прошлом году она столько времени проводила за нашим общим компьютером, строча новые заметки, что маме с папой в конце концов пришлось потратиться и купить ей личный ноутбук – иначе у нас всех не осталось бы шансов воспользоваться компьютером.

      – Потерпи, – отвечаю я. – Рано или поздно они свалят.

      В конце концов так оно и происходит.

      К половине девятого из гостей в доме остаются только бабушка и дедушка Стин. Элис прокрадывается в свою комнату, а я решаю, что пора все же сделать над собой усилие и проявить гостеприимство по отношению к родителям моего отца. Особенно к дедушке, который почти ни слова не сказал за сегодняшний день. Как будто дал обет молчания. Не знаю, может, так на него подействовала вся эта кутерьма с похоронами или что-то еще, но уверен, что-то гложет его. После нашей утренней беседы о папе и футболе он и двух слов мне не сказал. Сейчас, когда все гости ушли, я хочу узнать, почему у них с Роулинзом такие разные взгляды на папину футбольную карьеру. Вот только дедушка словно испарился. Бабуля же неподвижно сидит на диване в гостиной, уткнувшись взглядом в колени. Спрашиваю:

      – Можно я присяду?

      Бабушка медленно поднимает голову и пытается улыбнуться:

      – А разве нужно разрешение?

      Обычно я очень неплох в том, что касается бесед со взрослыми, но, как только сажусь рядом с бабушкой, понимаю, что ничего интересного придумать не могу. Нет, можно, конечно, обратиться к проверенным темам из серии «школа», «оценки», «какой колледж выбрать», «таблетки» – но все это выглядит как-то нелепо в такой момент. И я решаю начать с вопроса, на который весь день отвечаю сам:

      – Как ты, справляешься?

      Бабушка подносит белоснежный платочек к заплаканным глазам:

      – С трудом. С большим трудом. А ты?

      – Аналогично. А дедушка? Он мне показался каким-то… отстраненным. По крайней мере за завтраком.

      – Да? Так вы завтракали вместе? – удивляется она.

      – А он не сказал? Да, мы очень рано встали. Все еще спали, – честно рассказываю я.

      – Ну не обижайся на своего деда за то, что он такой молчун. Он всю неделю ходит чернее тучи – просто убит горем…

      – Мама сказала, вы с дедушкой собираетесь