Братья Лэнгстром. Пробуждение Оливии. Элизабет О’Роарк

сосредоточенный на моей ноге.

      – Я был гидом, – наконец отвечает он. – По альпинизму.

      После секундного удивления я понимаю, что это многое объясняет. Теперь ясно, откуда у него подобное телосложение, а его татуировки намекают на то, что он не всегда был таким паинькой с фермы. Но дело не только в этом. В его характере есть что-то напряженное, что-то, требующее от него полной самоотдачи. Он не из тех, кто рожден лишь стоять в стороне и наблюдать за достижениями других людей.

      – Ты покорял большие горы?

      – Денали и Чогори, – отвечает Уилл, не поднимая головы. Он произносит это ровным голосом, без намека на гордость, будто в этом нет ничего особенного – как по-настоящему крутой парень.

      – На черта ты это бросил и стал тренером?

      Его челюсть сжимается:

      – У меня умер отец, поэтому я вернулся и стал работать на его ферме.

      Я вспоминаю тот день, когда во всю глотку кричала, что у всех вокруг идеальная жизнь. Похоже, его жизнь не так уж идеальна.

      – Ты вообще хотел быть тренером по кроссу?

      – Это хорошая работа. Мне повезло, что я ее получил, – отвечает он, завязывая узел и отрезая нитку.

      – Это не ответ на мой вопрос.

      – Разве? – Он с громким щелчком закрывает аптечку.

      Ладно, возможно, и так.

      Мне непривычно чувствовать вину, но теперь она прочно поселилась у меня в груди, совершенно непрошенная, отчего я испытываю смущение и неловкость. По сути, с тех пор как я здесь появилась, я все время была занозой в заднице и вдобавок делала о нем немало поспешных выводов, которые оказались неверны. Похоже, даже зашивание моей раны лишний раз напоминает ему, от чего он отказался.

      – Если бы ты когда-нибудь оставил столь прибыльную профессию тренера, наверное, из тебя бы получился хороший врач, – говорю я. – Но заметь, я имею в виду не такого врача, который должен быть приятным, вроде педиатра, а одного из тех, кому можно быть засранцем.

      – Вот как? – протягивает он, стараясь не улыбнуться.

      Не уверена, что раньше вызывала у него желание улыбаться. Мне вроде как нравится, что сейчас у меня это почти получилось.

      – Да. Только представь, какой из тебя был бы, скажем, онколог! Вряд ли слова вроде «выздоровление у вас идет так себе» или «вы должны поправляться быстрее» были бы восприняты пациентами так же хорошо, как и мной.

      – Точно, ведь ты их так хорошо воспринимаешь, – смеется Уилл.

      Я широко улыбаюсь, чувствуя необъяснимое удовлетворение от нашей беседы. В такие моменты я почти жалею, что я не хороший человек, который способен делать других счастливее.

      Или, по крайней мере, не делать их несчастнее.

      Глава 12

      Уилл

      Эта девчонка…

      После ее ухода на моих губах еще какое-то время играет легкая улыбка, но стоит мне это заметить, как я начисто стираю ее с лица. Я не могу допустить, чтобы Оливия Финнеган заморочила мне голову. Половина парней в университете и так следит за каждым ее шагом, словно она объект желаний каждого из них.