Юрфак. Роман. Екатерина Нечаева

она покидала бренный мир, и ещё просила, чтобы они в честь неё детей не называли – пусть свои жизни живут, радостные и счастливые, под своими именами, только для них предназначенными. Так Варвара Лаваневская, мать Вениамина, закончила свои земные дни, а в имена девочек неизменно перекочёвывала только первая буква её имени – ну, не мог он совсем отказаться от подобного увековечивания памяти матери. Отца своего Веня плохо помнил, разве что лицо на фотокарточках порой освежало память или собственное отражение в зеркале – похож был очень на него.

      Однажды, ещё в подростковом возрасте, он подступился к матери и выспросил, что скрывает она про отца, какую правду, но скрывать Варваре было нечего – вспоминать было тяжело, как мужики из его цеха толпой пришли и, не смея поднять голов, долго топтались у порога, а потом рассказали, как сорвался во время ремонта пресс. Узнав эту тяжёлую историю, Веня впервые закурил. Он глотал едкий дым, давился, кашлял, размазывал по щекам слёзы, представляя, как от до ума помрачительного красавца (именно так и говорила мать про отца – до ума помрачительный) осталось лишь то, что ниже пояса, как его хоронили в закрытом гробу, как убивалась она по нему, как потом на долгие годы осталась одна, поднимая на ноги сына, изо всех женских сил стараясь, чтобы у него было всё, а особенно – возможность учиться. Говорили они мало – до того ли было? – и Веня постоянно испытывал нехватку в общении, иногда от этого начинала зудеть кожа – так хотелось обсудить то одно, то другое с вечно пропадавшей на работе мамой, но – не удавалось. И Веня злился и несколько раз даже выговорил ей, что она его не понимает и не хочет понимать. Каким-то чудом ему удалось избежать дурного влияния, хотя соблазнов было много, и только пристрастие к куреву прочно ворвалось в жизнь и оставалось до сей поры.

      Отряхнув возле подъезда снег с пальто и ботинок, Веня вкатил коляску на второй этаж, затем аккуратно заехал в достаточно просторный коридор двухкомнатной квартиры. Тихо скрипнули надраенные до блеска деревянные полы. В нос ударили запахи с кухни. На цыпочках, чтобы не разбудить ещё спящую Веруню, он прошмыгнул в комнату. Валюшка сладко дремала на диванчике, поджав под себя ноги и уткнув кулачок в щёчку. Марина неспешно, стараясь не греметь, собирала на стол.

      – Умаялась? – шепнул Веня, приобнимая жену и кивая в сторону спящей дочки.

      – Да, ещё как! Сегодня она была особенно усердна, так старалась, что два раза воду из таза проливала на пол, такое тут море было, что хоть подлодку запускай! – Марина отложила в сторону чайные чашки. – Пойдём на кухню, покормлю тебя, а то с гостями опять голодный останешься.

      В противовес коридору кухня была маленькой – там с трудом уживались вместе газовая плита, кухонный сервант с резными дверками и небольшой стол. Одностворчатое окно слабо пропускало дневной свет, который летом терялся в густой зелени растущих напротив деревьев,