Стальные посевы. Потерянный двор. Мария Гурова

ничем не помогут принцам. Йомма тогда смекнул, что никто им, кроме него, Йоммы, не поможет. А Ги все еще злился на брата за роковое падение, делая все назло, даже во время трапезы.

      – Фу, опять картофель и яйца! – возмутился Ги и демонстративно отвернулся от тарелки.

      И пока никто из свиты не принялся их отчитывать и уговаривать, а после жаловаться королю на плохой аппетит его сыновей, Йомма сказал: «Я все съем».

      У них так было с едой: Ги съедал все сладости и выпечку, а Йомма был вынужден поглощать все самое невкусное – то, что оба они не любили, но что обязательно должно было попасть в их общий желудок. После обеда их привели к матери. Гюста к тому моменту раздалась и еле передвигалась, даже за принцами еле поспевала. Подходил срок ее вторых родов. На памяти близнецов она была беременна уже третий раз, но впервые плод дожил до семи месяцев. В ту пору дворцовые сплетни то возвышали Гюсту, которая все же принесет здорового наследника, то низводили ее. По словам повитухи, вновь ожидались близнецы.

      – Братики будут, как мы? – спросил Йомма у матери, отчего та погрустнела.

      – Никто не знает, каким будет ребенок, пока он не родится.

      – Не хочу, чтобы они рождались, – хмурясь, заявил Ги.

      Гюста отложила игрушку. Она теребила в руках деревянную расписную возницу.

      – Что ты такое говоришь? Чем нас больше, тем мы сильнее. – Она старалась говорить мягче и спрятать страх в голосе за напевными нотами, какие тянут матери, успокаивая малышей.

      – Если они будут простыми, ты будешь любить их больше. – Ги еще больше злился и бил кубом – кирпичиком башни – по голове конька. Краска на его ушах, лбу и гриве трескалась и отлетала в сторону вместе со щепками. Он не называл их с Йоммой состояние болезнью: львиную долю телесных страданий забирал себе младший брат, и оттого Ги видел в их положении больше сложностей, чем боли. Потому всех здоровых людей он называл простыми.

      – Конечно же, нет, – Гюста погладила сына по светлым пушистым волосам.

      – Врешь.

      Ухо конька треснуло, и разлом пополз к морде. Йомма потребовал, чтобы Ги остановился. В тот же миг Гюста схватилась одной рукой за низ живота, а другой замахала служанкам. Ее лицо вытянулось. Она разинула рот, готовая исторгнуть крик, но не издала ни звука, чтобы не пугать детей. Лоб покрылся испариной, и вместе с тем послышался звук, с каким выливают прокисший напиток из кубка. Из-под ее подола растекалась лужица.

      – Мама! – Йомма заплакал от страха.

      Ее увели. Ги бросил лошадь на пол, ровно в мокрое место.

      – Это он – наш брат, – сказал он, тыча себе под ноги.

      Йомма не отвечал, а только громко плакал. Спустя время на принцев обратили внимание няньки и принялись укачивать. Гюста не навещала детей трое суток. Ее недоношенные младенцы умерли еще во чреве и вышли в мир уже бездыханными, успев заразить тело матери. Она билась в горячке. Тогда Оттав сам пришел к сыновьям. Он неловко возился с ними, без обычной