Горький вкус карри под тенью Тадж-Махала: год как жизнь. Наташа Дол

обеда снова отправились гулять на Ямуну, желая добраться вдоль берега до Тадж Махала. Увы, нам это не удалось. Мы забрели в такую глухомань, что уже далекие окраинные крестьяне нам кричали:

      – Сап, сап! Джанвар! Не ходите, тут кобры и дикие звери!

      Внемля голосам и разума и людей, мы повернули назад и полезли вверх по берегу, зарывая ногами змеиные норы. Бродили вдоль огородов, полей, набрели на кинологический центр, граничащий с забором с очаровательными дачками, где на грядках орошались аппетитные огурчики, перчики. Через забор свисал маленький, еще неспелый гранатик. Клумбочки с тюльпанчиками, кустики розочек. Лавочка у калитки. Типичная среднерусская картина. Только степенная матрона в сари и с лейкой говорила об обратном.

      Солнце предупредительно тускнело, чтобы внезапно закатиться за горизонт. Мы спохватились. Далековато загулялись и повернули назад. Мимо столбов, где электрики чинили провода. Мимо перекрестка с дремавшими велорикшами. Давайте домчим. Нет, мы гуляем пешком. Дама с болонкой на поводке церемонно кивнула «Хелоу».

      Стемнело. Немного страшно.

                                    11

      Когда я вошел в стеклянный кабинет, сел, поздоровавшись, перед двумя тетками в сари, разволновался страшно: даже пот выступил, голос осип и сердце бухало по горлу. С одной стороны нужно постараться не упасть в грязь лицом, с другой, как учила Катька, что ездила сюда до нас за несколько лет, нужно не лезть из кожи, ибо если наврешь, тебя отправят учиться в старшую группу, а ты к ней не готов. К тому же нас запугивали еще в России, что если ты не справишься, тебя выгонят, будешь обязан платить штрафы и за обучение и за перелеты! Это ж такие деньги, что нам и не снились.

      – Ну что ж, расскажи нам что-нибудь. Историю какую-нибудь, – попросили меня.

      Я понял женщин. Но, ей Богу, как они это сказали? Как я понял? Это осталось для меня секретом.

      – Эк коа тха, – начал я рассказ про умирающую от жажды ворону, как-то втемяшущуюся кусками в голову издревле. – Йе коа пьяса тха… Вах… – я запнулся и растерялся. Я больше не знал что говорить.

      Меня определили в первую группу. Врать все равно не получилось. Ну и ладно. Зато легко учиться будет. И экзамены сдам. Штрафов платить не придется.

      Так что, воспользовавшись сумятицей приезда, мы долго не учились и били баклуши. Хаживали то в одну, то в другую группу.

      Больше всех мне нравился из преподов Питамбор. Непонятно, что вел, но веселил народ постоянно. Лет пятьдесят, рослый, с полагающимся брюшком. Похож на старого барбоса или даже гоблина, потому что уши оттопыренные и волосатые прямо на хрящах.

      Нас с сестрой сразу окрестил: «Александр и Александр систер.» Несколько уроков подряд он спрашивал у меня сколько времени. Я не кумекал, и отвечал, что у меня нет часов. Он снял с руки свои и надел мне:

      – На, носи и будешь теперь каждый урок говорить сколько времени.

      Группа хохотала до слез. Я посмеялся, но не посмел принять подарок. назавтра я их вернул и показал, что у меня есть время в телефоне.

      Юльку