Горький вкус карри под тенью Тадж-Махала: год как жизнь. Наташа Дол

вот мы гудим и проносимся по пыльным улицам. Мимо нас город, толпы. На нас глазеют во все глаза. а ты сидишь, высунувши руку, голову и оттуда персоной нон гратой улыбаешься, словно благословляешь, как Папа римский, темному народу. Ты ведь огорожен и в безопасности.

      – Да, – подумал я. – Мы здесь важные. Не как там.

      И я опять любовался нечистотами города, крикливостью и живостью. Мне он напоминал бурный ток крови в артериях и от того мне становилось необычайно хорошо.

      Снова мимо могольского дворца. Кто-то сказал уже, что это Сент-Джон колледж. И почему мы не в нем учимся.

      Автобус остановился на неприглядной обочине. Мы вышли. Неужели все?

      – Переходим дорогу! – скомандовал прилизанный.

      Мы послушались. Опять казалось, что мы идем на страх и риск. Светофоров нет, правил уличного движения нет.

      Мы попали в фотосалон. Заняло это довольно долго. Пришлось сидеть вдоль стены на мягком длинном пуфике, рассматривать рекламные фото на стенах. На одном из них -общее фото иностранных студентов санстхана за 2004 год – узнал Катьку и Наташку, наших знакомых. Обрадовался, грудь колесом. Ткнул Юльке на них, а она принялась искать на снимке своих знакомых: нет, значит они в другой год ездили.

      Я заметил двух местных парней. Они с обезьяньим любопытством глазели на нас. С одним я долго задержался взглядом. Меня это страшно вывело из себя.

      – Кья? (Что тебе?) – рявкнул я.

      – Куч нахи, – затрес он головой и отвернулся.

      – Неужели я превращаюсь в злобную собаку? – подумал я. – С одной стороны неприятно, а с другой – как-то должен я их урезонивать, – я сидел и размышлял, пока меня не позвали.

      Я немного смутился, ибо для документарных фото у меня немного был неприличествующий вид: полосатая черно-серая маечка на брительках, служащая больше для того, чтобы казать волосатую грудь и плечи. Ну и ладно. Махнул рукой. Я все равно тут белый иностранец. Мне все можно.

      Вскоре мы покинули салон и еще довольно долго, как мне показалось, куролесили и петляли. Я полностью запутался. И решил, что полицейский участок на краю земли.

      Автобус снова остановился у каких-то грязных желтых двухэтажных зданий, ляпанных под одно. Рядом казармы, военная конюшня. У обочины стоял огромный жирный бык, равнодушно жевавший мусор. Мы с гиканьем восторга обошли его. Кто нас сопровождал, лишь снисходительно улыбнулись над нашими европейскими дикими выходками.

      Во дворе участка стояло полно конфискованных трехколесных моторикш и мотоциклов. От стоянки некоторые даже погнили. Я подумал, хоть бы продали что ли – вот и деньги госслужащим.

      Отделение по делам иностранцев – это длинный одноэтажный барак. Прочие отделения – уголовные, административные, транспортные – были такие же. Сумрачные, с низкими, узкими, закопчеными окошками. Внутри, как в коровнике, только вместо стойлов длинные столы и перед ними старые провалившиеся диваны. Снаружи тоже сарай сараем.

      Нас завели как преступников.