Сороковник. Книга 1. Вероника Горбачева

опуская его в растопленное масло, и чувствую, как потихоньку разжимаются клещи, что давили на горло со вчерашнего вечера. Жизнь налаживается.

      Хлопает дверь со стороны улицы. Влетает и стопорится на пороге парнишка – долговязый, поджарый, в такой же, как у хозяина, льняной вышитой рубахе, в холщовых штанах, заправленных в сапожки. Нора, хоть и отяжелевшая от дегустаций и сметаны, гавкает и бежит знакомиться. Я, не выдержав, улыбаюсь.

      – Привет. Ты кто?

      – Я… Янек, – отзывается тот смущённо.

      – Есть будешь? Садись, Янек.

      Ещё бы он не будет! Да у него глаза, как у голодного лабрадора!

      – А ты кто? – всё же осторожно спрашивает.

      – Ванесса. Новенькая. – Как Гала меня представила, так и буду называться. – Сделай доброе дело, поищи мёду и чего там ещё можно к блинам подать.

      – А к блинам что-то подают? – изумляется он.

      – Варенье ещё можно. Рыбку всяческую, – просвещаю, выставляя на стол у окна тарелки, плошки для сметаны и розетки для сладкого. – Сёмгу, форель слабосолёные. Икру можно, но насчёт этого не знаю, есть ли. Руки иди мой, между прочим.

      Он спешит к раковине. Я плюхаю на его тарелку два самых аппетитных, толстых блина – а у меня только такие и получаются! Нора, сума перемётная, кладёт морду парню на колени, и преданно заглядывает в глаза. Всё почти как дома. Только сметана не в банке, а в крынке, и доставать её оттуда приходится кусками, ложкой.

      Сердце моё тает, как кусок масла.

      Возвращаюсь к плите. Блинопеченье – как конвейер, остановок не терпит.

      После третьего захода парень, похоже, осоловел. Щеки зарумянились, живот заметно округлился, как у сытого котёнка.

      – Постой, не засыпай.

      Пристраиваю на поднос стопу блинов, исходящую паром, сметану, мёд.

      – Иди, отнеси Васюте на пробу. Кстати, он тебе кто?

      – Дядька, – дожевав, отвечает парниша. Хоть и сыт, а на ходу отломил ещё кусочек и запихнул в рот. Подхватывает поднос, чистое полотенце из буфета и исчезает за дверью в зал. Я же ставлю на плиту чайник. Чутьё мне подсказывает, что в красивых фарфоровых банках в буфете самое место чаю. Заварив, подсаживаюсь к окошку и невольно возвращаюсь в мыслях к местному хозяину. Значит, племянник… Что, больше никого из родни?

      Да что я гадаю? Всего два стула к столу приставлены. Вот и ответ.

      Из зала скорым шагом проходит Васюта. Довольный. Глаза блестят. Окидывает – нет, охватывает взглядом всех и всё. Хозяин.

      – А сама-то что, до сих пор сидишь голодная?

      Ну да, увлеклась. От первого блина, что отложила себе на покушку, кусочек отщипнула, остальное скормила Норе. Пришлось пояснить:

      – Пока не закончу, от плиты не отхожу, чтобы ничего не сгорело. С блинами ухо востро надо держать!

      Он качает головой. Достаёт две кружки, разливает чай. Ставит на обеденный стол тарелку.

      – Но ведь закончила? Давай-ка, теперь я за тобой поухаживаю.

      – … Хозяйка, – говорит немного позже, и, видимо, в его понятии это высший комплимент. – Пойдёшь