Вчера была война. Игорь Глазунов

мы с мамой собирали грибы в районе Калтики, в четырёх километра от города, и я случайно наступил на хорошо замаскированный вход в землянку. Из леса мы вылетели пулей.

      Истребительные батальоны постоянно прочёсывали леса в округе. Последние лесные братья под Кулдигой были пойманы и преданы суду в 1957 году.

      Однажды они появились и на хуторе «Чаняс». Дома в это время была Анна, жена Фогеля. Мы успели с бабушкой вовремя спрятаться в хлев, как говорила бабушка, от греха подальше. Анна вынесла бандитам несколько свёртков еды. Взяв их, они и тут же ушли. Как потом рассказала Аннушка, это были уже другие вояки – воровато приходили и воровато уходили. Но было и другое. Определённая часть населения всячески поддерживала лесных братьев. Многие умело скрывали свои симпатии. Днём они работали в учреждениях города, подчинившись ситуации, а по ночам присоединялись к бандам.

      Уже под самoй Ригой мой гость произнёс что-то на английском, потом, видимо, вспомнил, и продолжил по-латышски: «В этой стране мне делать больше нечего».

      После ликвидации в конце мая Курземской группировки немецких войск в лесах оставались небольшие группы численностью до трёхсот человек, которым удалось уйти вглубь лесов и соединиться с националистически настроенными латышами. За время войны многие латыши, недовольные советской властью (а таких было немало), из-за непродуманной национальной политики сознательно уходили служить в немецкую армию. Были и другие, которых призывали насильно.

      В девяностые годы мой друг детства Эдвин попросил меня отвезти в Снепеле одного из бывших довоенных жителей, который приехал из Австралии после пятидесяти лет эмиграции. Вот его рассказ.

      «Мне было шестнадцать лет, когда меня призвали в войска СС и вот как это случилось. Я часто прятался на сеновале от призыва. Когда на хутор приезжала местная власть, родители говорили немцам, что я уехал в Ригу к знакомым и как только вернусь, они обязательно сообщат. Прошёл слух, что немцы в соседнем районе устроили облаву. На этот раз я спрятался в подвале. Спал я на матрасе, у меня была керосиновая лампа, еда. Для туалета я приспособил ведро, которое раз в день подавал наверх. Слышимость была хорошая. Случилось так, что родители куда-то отъехали и в это время на хуторе объявились немцы. В доме осталась бабушка и мой младший брат, которому не было ещё и пяти лет. Слышу, как кто-то на латышском языке обращается к нему с вопросом: «Где твой брат, не знаешь? Вот тебе три плитки шоколада, скажи, где твой брат?»

      Меня прямо из дома увезли на сборный пункт. Уже там я стал жевать грифель от красного карандаша, как меня учил отец, чтобы симулировать болезнь лёгких. Не помогло. Меня чуть не расстреляли как симулянта.

      Служить определили в роту войск СС на зенитную батарею подносчиком снарядов. Прослужил всего лишь несколько месяцев – война подходила к концу.

      Мы уже знали, как русские относятся к пленным из войск СС. В апреле, выходя из окружения, двигались по направлению к Либаве. На одном из военных кораблей нас эвакуировали