Двойная ловушка. Яир Лапид

и обернулся. Она стояла, обхватив себя руками и прикрывая предплечья растопыренными пальцами, которые на фоне белоснежной кожи выглядели темными пятнами. Я попробовал улыбнуться ей ободряюще, но после бессонной ночи, вероятно, мало напоминал доброго дедушку. Увидев, как дернулось ее лицо, я стер улыбку и пошел готовить кофе.

      – Сахар?

      – Нет. Просто холодной воды.

      – За те же деньги можешь присесть.

      – Прошу прощения?

      – Сядь. Тебе будет удобнее.

      – Спасибо.

      Вежливая девушка. К первым наблюдениям я добавил еще два: глаза – серо-голубые, немного раскосые, с густыми ресницами. Голос – глубокий, мягкий. Говорит с легким иностранным акцентом, придающим речи оттенок странной безучастности. Быстрыми движениями я сложил диван. Когда я сдергивал простыню, она заметила пятна крови.

      – Это… от меня?

      – Да.

      – Так много?

      – Могло быть и хуже.

      – Только не для меня.

      Я уселся напротив, пропустив ее последнее замечание мимо ушей. Она смотрела на меня тем же загнанным взглядом, каким до этого, в ванной. Мягко говоря, он мне не нравился.

      – Я никогда не надевала брюки.

      – А я – юбку.

      Шутка получилась неудачной. А может, это у моей гостьи были проблемы с чувством юмора.

      – Ты не религиозный?

      – Нет. Я не религиозный.

      – Значит, ты не поймешь. Я сижу в комнате одна с незнакомым мужчиной, на мне брюки и нескромная футболка. И это еще не самое ужасное – перед этим я была с тобой в душе. Да я даже не знаю, что за чашку держу в руке. Она кошерная?

      – Я бы не очень на это рассчитывал.

      – Мне кажется, ты уже говорил, как тебя зовут, но я не запомнила.

      – Джош. А ты Рели.

      – Так меня называют только подруги. Мое имя – Рахиль. Рахиль Штампфер.

      Она произнесла это имя так торжественно, словно не сомневалась, что оно должно произвести на меня впечатление. Но мне оно не сказало ровным счетом ничего. Признаюсь, я всегда смотрел на ортодоксов как на китайцев – все на одно лицо.

      – Ты помнишь, что произошло с тобой прошлой ночью?

      И тут ее начала бить дрожь. Сначала слабая, чуть заметная. Потом озноб пополз вверх по позвоночнику, добрался до зубов и глаз и перекинулся на руки, отчего вода расплескалась на широкий подлокотник кресла. Я ждал, внушая себе, что это естественная реакция, поскольку понятия не имел, что делают в таких случаях. Кое-как Рели сумела с собой совладать. Она обхватила себя руками, бормоча что-то на идиш и на иврите. Если в ее словах и был смысл, я его не уловил.

      – Я не помню, как здесь очутилась, – сказала она неожиданно громко.

      – Я подобрал тебя и привез сюда. Ты лежала под колесами моей машины в Рамат-Гане.

      – В Рамат-Гане? Я помню, как шла по улице в Бней-Браке. У меня была назначена встреча.

      – Встреча?

      – Я не очень хорошо помню. Их было двое. Или трое. Они подошли ко мне. А потом стало темно.

      – Религиозные?

      – Не знаю. Я их не видела. Я только ощущала их на себе. Как они меня трогали. Они были потные.

      – Они что-то говорили?

      – Да. Они сказали…