Смертельная красота. Елена Новикова

за ней по темной безлюдной улице чужого города и что-то говорил. Выкрикивал и свистел вслед. Алина оборачивалась, чтобы посмотреть на преследователя, и ускоряла шаг. А потом побежала, готовая заорать и разбудить хоть кого-нибудь. В тот раз она выскочила на главный проспект, освещенный фонарями и вывесками. Забежала в ближайший открытый магазин и долго стояла там, вызывая подозрения у охранника. Тогда ее долго не могли успокоить. Она рыдала от пережитого страха. Ее трясло и даже поднялась температура. Друзья, приехавшие за ней к тому магазину, отпаивали ее сначала водкой, а потом крепким кофе.

      Сейчас никто ее не найдет. Алина лежит на голом деревянном полу в какой-то пустой комнатенке. И сама она голая. Ей очень холодно и очень-очень страшно. Но она не может встать и выглянуть в единственное окошко. Она не может встать и попрыгать, чтобы согреться. Она не может пошевелить ни ногами, ни руками. Она не может даже закричать. Тело перестало ее слушаться. Только веки едва разлепляются. Из глаз текут слезы, щекотными струйками ползут по щекам и затекают в уши. Но Алина не может ничего с этим поделать. Всей спиной, ногами и руками она чувствует только холодный деревянный пол под собой. Девушка даже не знает, в какой цвет выкрашены доски.

      А еще к ней медленно возвращаются память и воспоминание о том, как она оказалась в этом жутком месте.

      Из окна на нее падает солнечный луч. Будто издеваясь, показывает ей, что на улице весна.

* * *

      – Как ты про Ермашова догадалась? – спрашивает Витек, на ходу кусая плюшку.

      – Когда ты про пудру на носу сказал, у меня картинка сошлась, – объясняет Катя.

      Оперативники идут по лестнице вниз. Знакомые до мелочей ступени можно не считать и не смотреть на них, ноги сами несут по родному отделу.

      – Смотри. Он сказал, что не слышал, как обносили Потапенко, потому что делал ремонт. Так?

      – Ну. Когда соседи сверху ремонт делали, я тоже ничего не слышал, – кивает Тихомиров.

      – А где у него следы ремонта? Соседи реально слышали, как работали перфоратор и молоток. Значит, там не просто обои переклеивали. Проводились серьезные работы, пыльные и грязные. А он участковому открыл чистенький и причесанный.

      – Вот это ты уже отсебятину несешь, – отмахивается Витек. Он засовывает в рот остатки плюшки и невнятно шамкает: – Нет в протоко́ве таких дета́вей.

      – Нет так нет, – пожимает плечами Катя. – Руки вытри – и поехали посмотрим.

* * *

      Алина просыпается. Рыдания вымотали ее настолько, что она уснула, даже несмотря на весь ужас своего положения. Она открывает глаза и на мгновение испытывает новый страх – слепота! Но в незанавешенное окно глядят звезды и тонкий серп луны. Алина несколько раз с усилием моргает. Пытается пошевелиться, но выходит плохо. Только пальцы рук скребут по полу. В правый средний вонзается заноза. Боль прошивает руку до плеча, но не получается даже вскрикнуть, из губ вырывается приглушенный хрип. Она обрывает и его.

      Девушка напрягает слух. Кто-то ходит. Шаги, слышимые и ощущаемые по вибрации половиц, приближаются. Алина лежит макушкой к двери и в таком беспомощном