Смертельная красота. Елена Новикова

ему в тюрьму письма. Халупа на окраине – самое подходящее место, чтобы отсидеться. А баба эта рада-радешенька, что хоть кто-то позарился на ее рябую физиономию.

      – Погнали, пацаны!

      Дверь с треском вваливается внутрь квартиры, поднимая облачка пыли. Грохот еще не стих, а внутрь уже влетают бойцы спецназа. Маленькая квартирка уменьшается еще больше. Колдыря, сидящего в кресле перед телевизором, валят на пол.

      – Контроль!

      Шабанов кидается к задержанному. Приподнимает его за футболку и молча принимается бить его по лицу кулаками. Спецназовцы, закованные в бронежилеты, в черных балаклавах и касках, стеной возвышаются рядом.

      – Хватит! Перестаньте! – кричит Черный, перехватывая руку Шабанова.

      Сбитые костяшки пальцев деревенеют от напряжения. Колдырь что-то мычит разбитым в кашу ртом.

      – Не лезь! – рычит оперативник.

      – Хватит! – повторяет Черный. – Он задержан. Все.

      – Иди скажи это Серегиной жене! Этот падла моего парня убил, девку покалечил, еще жмуров после себя оставил! Я его собственными руками – на лоскуты!

      Шабанов дергает руку, пытаясь высвободиться из захвата.

      – Он задержан, и теперь им займутся следствие и суд.

      Следователь и полицейский смотрят друг другу в глаза. Чувствуя, что оперативник успокаивается, Николай разжимает пальцы.

      – Он ответит за все, – обещает Черный.

* * *

      Аромат пряностей поднимается от разогретого сотейника, где в раскаленной смеси масел кипят мелконарезанные травы со щепоткой соли, перца и сахара.

      – Пап, зачем?

      Олеся сидит на стуле и с неподдельным интересом смотрит на отца.

      – Что «зачем»? – переспрашивает Сергей Алексеевич.

      – Ну, ты туда зачем сахар насыпал? Теперь выкидывать?

      – Балда ты, Леська! – по-доброму улыбается мужчина. – Сахар – это такая же приправа. Будет вкусно так, что за уши не оттянуть.

      Сергей Алексеевич чуткими пальцами прощупывает, будто массируя, кусок свежайшей вырезки, за которой рано утром ездил на «колхозный» рынок. Мясо молодой коровки – нежно-розовое, чем-то похоже на мякоть недозрелого арбуза. Повертев вырезку, мужчина, наконец, укладывает ее на разделочную доску. Лезвие широкого ножа легко отделяет тонкий кусочек.

      – Боже! Сережа! Даже в подъезде пахнет! – доносится из прихожей голос Натальи. – К нам все соседи сбегутся!

      – А мы их не пустим, да, пап?

      В кухню вбегает Павлик, хватает со стола ломтик нарезанного болгарского перца и тут же убегает.

      Нарезанное мясо соскальзывает в сотейник. Масло сердито начинает шипеть и брызгаться, но повара это не смущает. Будто не чувствуя горячих капель, попавших на руки, Сергей Алексеевич деревянной лопаткой перемешивает говядину, давая ей пропитаться.

      – По какому поводу у нас пир? – спрашивает Наталья и чмокает мужа в щеку.

      – Повод у нас есть, – улыбается Сергей Алексеевич.

      – Тебе одобрили перевод?

      – Все еще нет. Ой!

      Отвлекшись на разговор,