Почтовая станция Ратсхоф. Приют контрабандиста. Евгений Рудашевский

Перестала вдавливать педаль газа, расслабила руки и даже улыбнулась мне в зеркало заднего вида.

      Мы ещё минутку ехали молча, и происходящее начинало казаться совсем уж странным, затем Вихра как ни в чём не бывало сказала, что везёт нас в Сеноклас.

      – Это недалеко.

      – И там… – протянула Настя.

      – Там ваши книги.

      Утром Вихра поговорила с папой, и Страхил подтвердил, что в горной библиотеке побывали цыгане. Они безуспешно попытались продать книги и за ненадобностью бросили их в Сенокласе. Наверное, Страхил побоялся отпускать нас к цыганам, вот и поругался с Вихрой. Ну или они нашли другую причину для ссоры – тут уж я к Вихре с вопросами не полезла.

      Выехав из Маджарова, мы катили по битому асфальту. Неспешно поднимались в поросшие лесом горы, дальние вершины которых тонули в синеватой дымке. Справа тянулось лысое поле хвостохранилища. Оно болезненно желтело в окружении зелёных склонов и было изрезано бетонными канавками. На поле торчали неприкрытые вершки труб, уходящих, судя по всему, глубоко вниз, словно там, под землёй, пряталось поселение, нуждавшееся в притоке свежего воздуха. Вихра сказала, что в хвостохранилище до сих пор покоятся рудничные отходы, которые и называют хвостами.

      – Не лучшее место для прогулок, – усмехнулась она.

      Страхил с друзьями иногда приезжал в Сеноклас рыбачить у речки Марешницы, а Вихра давненько туда не заглядывала, но не сомневалась, что быстро отыщет нужных нам цыган. Людей в посёлке осталось с полсотни.

      – Там ведь, кроме цыган, одни старики. Да тут везде одни старики…

      Я поспрашивала Вихру о Сенокласе и узнала, что это захудалый посёлок, где прежде ходили добротные каракачанские овцы с закрученными рогами и густой шерстью, а сейчас если кто-то и держал овец, то самых убогих. Когда-то через Сеноклас, как и через Маджарово, шла тропа контрабандистов. Вихра сказала, что они тащили сюда из Греции всё подряд: оружие, одежду, бакалею. От Сенокласа до нынешней границы, если знать, куда идти и где прятаться, можно махнуть часа за три, и тут частенько раскатывали «лендроверы» пограничной полиции.

      Какой-никакой асфальт сменился гравийкой, и Вихра снизила скорость, однако после нечитаемого дорожного знака, покрытого пятнами ржавчины и будто изрешечённого пулями, асфальт неожиданно лёг более свежий, и «опель-корса» забухтела бодрее.

      Дорога пустовала. Нам лишь изредка встречались узенькие, больше похожие на открытый гроб цыганские повозки с единственной лошадкой в оглоблях. Оглобли и дуга над лошадкой были деревянные, сбруя – обычная, как на картинках в учебнике истории, а колёса – автомобильные, и смотрелось это странно. Загрузив повозку пёстрыми баулами, цыгане и сами набивались в неё по три или четыре человека зараз и свешивали с бортиков ноги. Чёрненькие, обутые в резиновые шлёпки и одетые как попало, они выглядели довольными то ли