Искусство жизни и любви. Анна Алеванс

воспоминания погрузили его разум в прошлое, полное горечи и разочарований.

      – Её звали Стелла. Мы познакомились с ней на званом ужине, устроенном моим издательством. Мои книги тогда только начали набирать популярность, издательство повесило на меня клеймо «перспективного автора». Стелла работала младшей ассистенткой редактора. Наше знакомство произошло как будто случайно: она, проходя мимо, пролила на меня вино и принялась извиняться. Она казалась мне прелестной, воплощением скромности и доброты. Я был не так опытен, чтобы раскусить её сразу. К тому же, я был до безумия влюблён. Чтобы разоблачить её, потребовались годы.

      Алисса присела рядом.

      – Сколько вы были вместе?

      – Около трёх лет. Первый год я был словно в прекрасном сне. Я буквально обожал её. Стелла казалась мне идеальной женщиной. Я тогда ещё не знал, что мои представления о жизни смехотворны, и под маской идеальности обычно скрываются худшие из нас. Первое время если и происходили некие странности, то я предпочитал их игнорировать. Но со временем, когда флёр влюблённости начал утихать, мой разум нежданным образом включился. Я всё чаще стал обращать внимание на поведение Стеллы. Помимо того, что она постоянно манипулировала людьми, изображая из себя святую невинность, она проявляла невероятную жестокость и безразличие. С теми, кто был ей нужен, она вела себя предельно мило и участливо, а ко всем остальным относилась, словно к скоту. Стелла мастерски умела подстраиваться под людей – видимо, такова была её врождённая особенность. Никто не мог устоять перед этими чарами.

      Алиссе вспомнилась Дебора. Неудивительно, что Маркус так быстро понял её чувства по отношению к бывшей подруге. Эта Стелла тоже едва не разрушила его жизнь.

      – Как она вела себя с тобой?

      – О, со мной она старалась быть любезна. Ведь я был ей нужен, – горько хмыкнул он. – Точнее, не я, а мои деньги, популярность, моё имя, в конце концов. Она строила на мне карьеру. Но я не мог не замечать её пренебрежительность, злобу, манипулятивность. Она, конечно, не могла сдерживать свою натуру всю жизнь, и потому всё меньше скрывалась и всё чаще представала в истинном обличье. Я надеялся, что смогу наставить её на путь истинный. Верил, что смогу изменить. А Стелла, в свою очередь, начала строить интриги на работе и пыталась втянуть в них меня. Она надеялась, что я помогу ей занять место редактора путём бессовестных махинаций. Я был в бешенстве, кричал, тряс её за плечи, надеясь, что она одумается. Стелла убежала из квартиры в истерике. На следующий день она вернулась с повинной головой, изображая раскаяние, обещала измениться. Я был идиотом, – он бросил фотографию на пол, – да, идиотом, потому что знал – она не изменится, но всё равно впустил её. Между нами образовалась связь, которую сложно было разорвать. Это был словно наркотик. И я не представлял своей жизни без неё.

      За наш последний год произошло многое. Мои друзья давно поняли, в чём дело, и убеждали меня порвать с ней – я разругался с ними в пух и прах. Я потерял вдохновение, перестал писать, и в моей жизни не осталось ничего, кроме ужасной озлобленности на мир. Зато Стелла