Дом призрения. Светлана Валерьевна Азарова

мрачно посмотреть друг на друга.

      Ещё бы. Попасть в Дом-Под-Горой, обитель мадам Изольды Гроак, – самый страшный кошмар любой воспитанницы – почему-то туда отправлялись только девочки. Это заведение славилось в округе своеобразным отношением к детям. Там смерть не считалась чем-то из ряда вон выходящим, девочки гибли как мухи, и на это никто не обращал внимания.

      Ходили слухи, что провинившихся воспитанниц на неделю привязывали к кровати в комнате на чердаке, естественно, без еды и воды и возможности справить нужду.

      В жаркие летние месяцы личинки мух проклёвываются и начинают пожирать плоть уже через сутки. Через трое они добираются до глаз. Обычно больше трёх дней никто не выдерживал, и девочки, побывавшие в путах на чердаке, более никогда не повышали голос, беззвучными тенями скользя по сиротскому дому. Но, говорят, жёны из них выходили прекрасные. Мужчины записывались в очередь, чтобы повести к алтарю любую из питомиц госпожи Гроак. Все знают, что мужчина, располагающий достаточными средствами, вполне может позволить себе и тщательно выдрессированную жену. Большего от неё и требуется.

      Поговаривали, что сама Лидия была одной из обитательниц Дома-Под-Горой, поскольку при случайном упоминании имени мадам Гроак директриса бледнела, с каменно-неподвижным бесстрастием отвешивая на порядок большее количество тумаков.

      Мадам Изольду воспитанники никогда не видели – она бесплотной тенью нависала над благополучием каждой из девочек, но ходили слухи, что вместо ног у неё копыта, а под длинной юбкой скрывается хвост.

      Поэтому перспектива переехать в Дом-Под-Горой не могла обрадовать.

      Но тем не менее каждый год одна-две воспитанницы тихо исчезали из интерната, отправляясь под крылышко Изольды Гроак. Как их выбирали – никто не знал, потому что девочки были абсолютно разные: блондинки и брюнетки, толстые и тощие. Кто-то играл на фортепиано, а кто-то – в карты. Между ними не было ничего общего, но все они на некоторое время становились дочерьми мадам Гроак, а после тихо исчезали, словно никогда и не рождались на свет. И это никого не заботило. Кому есть дело до нескольких сирот, у которых два пути: тюрьма или кладбище?

      По интернату слухи разносятся быстро, и уже к своему возвращению девочки обнаружили на двери кривую надпись: «Ни удачьницы».

      Действительно, почему бы Дикой Своре не отпраздновать чужую беду?

      В интернате не было принято сочувствовать. И милосердие было чем-то таким, чего не понимали, и любые попытки объяснить вызывали лишь смех, или раздражение, или недоумение. «Жалость равна слабости, а слабость равна смерти», – под таким девизом жила Дикая Свора. Здесь выживал сильнейший. Нежина подозревала, что так происходит не только в интернате, но и везде, но точно в этом уверена не была, поэтому со вздохом взяла тряпку и принялась оттирать надпись. Агата же с воплями: «Кто это сделал?!» – бегала по этажам, ища виновного, но, конечно, никого не нашла.

      В столовой, куда девочки спустились на обед, на сероватом картофельном пюре