Граф Монте-Кристо. Том 1. Александр Дюма

подошел к Фернану, и тотчас же к ним присоединился Данглар, которого Фернан, казалось, избегал.

      – Что верно, то верно, – сказал Кадрусс, в котором радушие Эдмона и доброе вино старика Памфила окончательно заглушили зависть, зародившуюся в его душе при виде неожиданного счастья Дантеса. – Дантес – славный малый; гляжу я на него, как он сидит со своей невестой, и думаю: нехорошо было бы сыграть с ним ту скверную штуку, которую вы вчера задумали.

      – Да ведь ты видел, что мы не дали ей ходу, – сказал Данглар. – Бедный Фернан был в таком отчаянии, что сначала мне стало жаль его; но раз он примирился со своим горем, даже согласился быть шафером у своего соперника, так и говорить больше нечего.

      Кадрусс взглянул на Фернана. Тот был мертвенно бледен.

      – Жертва тем более велика, что невеста в самом деле красавица, – продолжал Данглар. – Черт возьми! Мой будущий капитан – счастливчик! Хотел бы я зваться Дантесом хоть один денек.

      – Идем? – раздался нежный голос Мерседес. – Вот уже бьет два часа, а нас ждут в четверть третьего.

      – Да, да, идем, – сказал Дантес, быстро вставая.

      – Идем! – хором подхватили гости.

      В ту же минуту Данглар, который пристально следил за Фернаном, сидевшим на подоконнике, увидел, что тот дико вытаращил глаза, привскочил и снова сел на подоконник. Снаружи донесся неясный шум; стук тяжелых шагов, невнятные голоса и бряцание оружия заглушили веселый говор гостей, который сразу сменился тревожным молчанием.

      Шум приближался; в дверь три раза ударили. Гости с изумлением переглянулись.

      – Именем закона! – раздался громкий голос; никто не ответил.

      Тотчас дверь отворилась, и полицейский комиссар, опоясанный шарфом, вошел в залу в сопровождении четырех вооруженных солдат и капрала.

      Тревога сменилась ужасом.

      – В чем дело? – спросил арматор, подходя к комиссару, с которым был знаком. – Это, наверно, недоразумение.

      – Если это недоразумение, господин Моррель, – отвечал комиссар, – то можете быть уверены, что оно быстро разъяснится, а пока у меня есть приказ об аресте, и хоть я с сожалением исполняю этот долг, я все же должен его исполнить. Кто из вас, господа, Эдмон Дантес?

      Все взгляды обратились на Эдмона, который в сильном волнении, но сохраняя достоинство, выступил вперед и сказал:

      – Я. Что вам угодно?

      – Эдмон Дантес, – сказал комиссар, – именем закона я вас арестую!

      – Арестуете? – переспросил Эдмон, слегка побледнев. – За что вы меня арестуете?

      – Не знаю, но на первом допросе вы все узнаете.

      Моррель понял, что делать нечего: комиссар, опоясанный шарфом, – не человек; это статуя, воплощающая закон, холодная, глухая, безмолвная.

      Но старик Дантес бросился к комиссару; есть вещи, которые сердце отца или матери понять не может. Он просил, умолял. Слезы и мольбы были напрасны. Но отчаяние его было так велико, что комиссар почувствовал сострадание.

      – Успокойтесь,