Фатальная ошибка опера Федотова. Мария Зайцева

проходит.

      Я только в глаза ее голубые глянул, так и потащил прочь из квартиры, предчувствуя пиздец.

      На лавке отпоил прихваченным из пивной коктейлем, дал закусить сигаретой и заставил выдохнуть.

      Она посидела, покурила, неловко и неумело поднося сигарету дрожащими пальцами к губам, подышала…

      А после поднялась и молча пошла обратно. Работать работу, которую никто не отменял, каким бы скотским ни было у тебя прошлое, и какие бы детские травмы ни имелись в анамнезе.

      В итоге, после завершения всего и передачи детей через опеку в больницу, мы с Захаровой посмотрели друг на друга…

      – Выпить хочешь? – спросил я.

      И она кивнула.

      А вот что дальше было, как раз к категории амнезии и относится.

      Понимание, что я могу сейчас в кровати Захаровой валяться, накрывает внезапно и заставляет вздрогнуть и вытаращиться на дверь, ведущую в кухню.

      Нет…

      Да ну, нет, бля!

      Я не мог!

      Я точно не мог!

      Я просто накатил на пиво водяры и подцепил в состоянии комы какую-то телку. Я на это мастер, пару раз случалось уже… Сто процентов!

      Не мог я с Захаровой!

      Не мог!

      Это все равно, что сестренку трахать же… Не моя тема, не-не-не!

      В этот момент в коридоре раздаются легкие шаги, и я с дикой надеждой пялюсь на дверь, чуть ли не молясь про себя, чтоб не Захарова.

      Кто угодно! Хоть секретарша нашего полкана, Лариса Петровна, дама на редкость корпулентного формата! Кто угодно! Только не…

      Тут в проеме двери появляется невысокая, очень фигуристая, очень няшная блонди. И я, мучительно застонав, закрываю глаза…

      Захарова, мать ее…

      И чего мне теперь делать?

      Глава 6

      – Доброе утро, Вов, – улыбается Захарова и протягивает мне стакан с водой.

      И я беру, да. Потому что, хоть и в полном ахере сейчас, но пить-то все равно хочется. И сильно.

      – Вода? – хриплю я на всякий случай, припадая к краю стакана и выдувая сразу половину. Ка-а-а-айф…

      – Да, со слабительным, – кивает серьезно Захарова.

      Я замираю, таращусь на нее, мучительно сглатывая.

      – Ну а что? – невомутимо продолжает она, – лучшее средство от похмелья. Сразу все токсины выйдут. Отовсюду.

      – Прикалываешься? – с надеждой хриплю я, не желая верить, что она такое могла сделать.

      – Как знать… – неопределенно пожимает она плечами, – минут через пятнадцать узнаем…

      – Ты-ы-ы… – злобствую я, отставляя недопитый стакан в сторону, – охерела, Захарова?

      – Опять я Захарова? – удивленно картинно поднимает она брови, проходя от двери к окну и рывком распахивая шторы, – а ночью-то по-другому называл…

      – Как я тебя еще мог называть?

      – Рановато для амнезии, Вов, ты же, вроде, молодой еще… В самое сердце меня ранишь…

      От света, хлынувшего в комнату, становится больно глазам, щурюсь до рези и слез, и все равно не могу прекратить смотреть на ее силуэт, очень даже четкий и залипательный