Ключи и замки. Татьяна Вячеславовна Иванько

верхом, это было необходимо на случай непредвиденных происшествий, но о том, чтобы использовать его для того, о чём сказала Настя, я даже не думала.

      – Вы бы видели, госпожа, какое него было при том лицо, как сверкал глазами… – Настя сделала напуганное лицо. – Кто стал бы проверять, на что способен господин Всеслав. Нет-нет, никто не стал спорить. Даже госпожа Агнесса спорить с внуком не стала, куда уж нам.

      Меня это немного удивило, потому что я Славу знала всегда довольно сдержанным, даже холодным и отстранённым с рабами, поэтому так странно было слышать сейчас о том, что он «сверкал на них глазами» и тем более обещал заколоть. Обычно он даже не смотрел им в лица, мимо, даже поверх голов и говорил с ними медленно и негромко, так, что они должны были прислушиваться. Получается, действительно, был в высшем и даже необычайном возбуждении и злости, если так переменился.

      Похороны мамы я из-за болезни пропустила, больше того, мне даже пришлось провести несколько дней и ночей в клинике у дяди Афанасия, он приходил ко мне, рассказывал какие-то весёлые истории, но, кажется, был невесел. Я всё думала, это из-за мамы? Даже спросила его об этом.

      Он улыбнулся грустно и сказал мне:

      – Да, малышка, из-за твоей мамы. Я очень её любил, и не смог спасти.

      – И я не смогла, – сказала я.

      – Ты и не должна была. Не должна…

      Мне показалось, он сейчас заплачет, потому что у него дёрнулось лицо, и он отвернулся, поднимаясь.

      – Должна, – сказала я. – Ведь для этого я и появилась на свет.

      – Это не так. Ты появилась на свет, потому что Бог так повелел.

      – Почему ты так думаешь, дядя Афанасий?

      – Не я так думаю, я знаю, что так и есть. Поверь, малышка, я, познавший беспредельность науки, знаю совершенно точно, что на всё в мире есть воля Всевышнего. Особенно на то, чтобы кто-то появился на свет.

      Эти слова ещё несколько дней вертелись и вертелись внутри моей головы, наверное, потому что несколько последующих дней вовсе стёрлись из моей памяти, потому что я, оказывается, была так больна, что не приходила в себя. И среди этих беспамятных дней мне было видение. То есть сначала я думала, что мне снится сон, но, вскоре поняла, что то, что я вижу не сон, тем более что я получила подтверждение этому.

      Но по порядку. Было предрассветное время, небо посветлело, посерело и освещало и палату, где я находилась, окно было распахнуто по случаю тепла и внутрь втекал воздух, напоенный влагой леса, посреди которого он стоял, должно было бы быть прохладно, но нет, странно, воздух был влажный, но не холодный. Я не сразу, но обернулась к окну, потому что показалось, что на подоконник села большая птица, мне это стало интересно, и я обернулась…

      То, что я увидела, должно было бы напугать меня, как любого другого человека, тем более ребёнка неполных семи лет. Кстати, в эти дни мне как раз и должно было исполниться семь, и если бы не болезнь и забытье, я знала бы, что этой ночью я и появилась на свет семь лет назад. Но сейчас я не могла ни о чём таком думать, я смотрела на окно, на котором сидел… Серафим.