Развод. Чужой ребенок. Лила Каттен

изменился и… я ловлю себя на мысли, что я боюсь тебя, – голос сипит от слез и сдавливающего горло кома. – И наша дочь…

      – О чем ты? – его взгляд из сожалеющего, становится внезапно суровым. – Что наша дочь?

      – Оксана тоже тебя боится. Твоя дочь тебя боится, Герман.

      Шок на его лице так красноречив, что я уже сожалею о сказанном. Но я не лгала ему о нашем ребенке.

      – Она меня боится? Что ты хочешь этим сказать? Что я какой-то монстр? – его руки взлетают вверх на эмоциях.

      – Я сказала лишь то, что твоя дочь боится твоих срывов.

      – Это ты? Ты ей наговорила?

      – Наговорила? – его слова меня выводят из себя. – Ты что не замечаешь сам, что, когда ты дома, не разучился говорить спокойным голосом? Ты постоянно орешь на меня. И неужели ты не думал о том, что твоя дочь это услышит? Но гораздо проще вылить все это на меня, не так ли? Обвинить меня, чем признать свою ошибку. Герман… да что с тобой такое?

      – Ты прекрасно знаешь, что со мной, Мила. Так сложно быть просто женой? А не капать на мозги?

      Отшатываюсь, с трудом сдерживаясь и понимая, что, то решение, которое я приняла, самое верное для нас сейчас.

      – Я тебя услышала.

      Воздух проникает в легкие с трудом, но я все же говорю.

      – Герман, нам нужно временно пожить отдельно.

      Все! Сказала!

      Пронзительный взгляд останавливается на моем лице, затем он быстро реагирует и приближается.

      – Ты хочешь расстаться?

      – На время.

      Он напирает и мне становится неудобно быть зажатой между подоконником и мужем. Но я не даю ему повода, чтобы он видел мой страх.

      Поэтому смотрю на него задрав голову и не отвожу взгляд.

      – Ты что, мать твою, серьезно?

      – Да. Это время на расстоянии, я хочу, чтобы ты занялся своим психологическим здоровьем. Тебе не становится лучше…

      – А, ну ясно. Эти твои умозаключения, – отходит и задирает голову к потолку.

      – Не мои. Все считают так же.

      – Все? Ты что с кем-то это обсуждала?

      – Твои родители, Инна. Все мы…

      – Мила, – орет так внезапно и громко, что у меня в ушах звенит. – Ты что, не можешь остановиться когда нужно? Просто замолчать, – обхватывает мое лицо своими большими ладонями.

      – Что ты творишь с собой и с нами? Неужели ты не видишь этого? – мои слеза скатываются к его большим пальцам, которые впиваются в кожу.

      Он растирает соленые капли и упирается своим лбом в мой.

      – Я не знаю, что происходит, родная… Прошу, – встает ближе, вплотную ко мне и пытается поцеловать.

      – Нет… Нет, я не хочу… я не буду, – вырываю свое лицо из его хватки и не позволяю все свести к сексу. – Это не выход. Герман, я очень тебя люблю. И поэтому я за тебя беспокоюсь. Найди специалиста и прими нормальную помощь.

      – Та, твою ж мать… – снова кричит и в этот момент его перебивает крик, пронзительный и тонкий крик нашей дочери.

      Она стоит в открытых дверях и просто кричит.

      – Господи, – подбегаю к ней и обнимаю Оксану, сама же смотрю на мужа,