Название | Тары-бары |
---|---|
Автор произведения | Владимир Плешаков |
Жанр | Современная русская литература |
Серия | |
Издательство | Современная русская литература |
Год выпуска | 0 |
isbn | 9785447465049 |
Рыжий задумчиво повторил:… Когда любишь кого-то… Кого-то одного… Значит,.. Значит, надо просто любить всех!! И с торжеством взглянул на учителя, будто разгадал очередную его сложную загадку.
Верно, если любить всех – всех и всё без исключения: людей, животных, птиц, землю, пищу, воздух, песни, жалобы, сандалии, камины, весь мир. Только так можно разорвать порочный круг предательства. Это ты хотел сказать?
Рыжий потупился: ну да.
Близнецы облегченно вздохнули, как будто слушали страшную сказку, и она наконец кончилась.
Ну а поцелуй? – вдруг спросил Андрей, залившись румянцем. А может, это просто показалось в свете костра.
Что – поцелуй? – спросил учитель.
Близнецы прыснули, но тут же стушевались. Петр с преувеличенным удивлением повернулся к Андрею.
Ну вот, поцелуй как проявление любви. Если я люблю кого-то, то своим поцелуем я даю ему понять это. Но, как говорит этот ваш мудрец, целуя одного, я отказываю в этом всем остальным, и значит, предаю их?! Какая-то странная логика, нечеловеческая.
Учитель сделал страшные глаза: а кто вам сказал, что это был человек?.. Ха-ха! Петр, не пугайся так, я шучу.
Но Андрей не поддержал шутку: Так как же получается? Либо я должен целовать всех и всё, раз уж я люблю всех и всё. Ходить и целовать без разбора: людей, животных, птиц, землю… что там еще вы говорили?
Близнецы давились от смеха: Целуй землю, целуй землю!..
Но Андрей не обращал внимания, продолжал: Или, что гораздо нормальней, я буду целовать лишь одного человека, которого искренне люблю. Но этот поцелуй почему-то превращает меня в предателя!
Учитель молчал. Наступила тишина, даже близнецы перестали повизгивать. Все переводили взгляды с учителя на Андрея.
А учитель вдруг повернулся ко мне и спросил: А ты что молчишь? Что ты думаешь? Это было так странно и неожиданно, что я буквально опешил. И еще страннее было лицо учителя. На нем был не обычный для него пытливый мыслительный процесс, или не привычная улыбка, а страдание. Почти мука. Он смотрел мне в глаза, и будто испытывал боль, необъяснимую и страшную. Я открыл рот, но не успел ничего сказать. Из темноты вдруг показались смутные фигуры. Мы, увлекшись спором, не слышали, как они подошли, и потому вздрогнули как от выстрела. Люди вошли в освещенное пространство, и стало видно, что на них военная форма. Сначала показалось, что их пятеро или шестеро. Но вот один из них командирским