Крещение. Иван Иванович Акулов

можно отправить в роту, но лучше будет, если вы полежите здесь день-два.

      – Я ничего, – согласился Охватов. – Я полежу.

      Коровина поднялась, чтобы уйти, но Охватов нерешительно остановил ее:

      – Ольга Максимовна, зачем этот майор так говорил с вами?

      – Как говорил? О чем вы?

      – Да вот ночью сегодня он говорил вам, чтобы вы никому не верили…

      – Майор – начальник штаба полка, чтоб было вам ведомо. А подслушивать чужие разговоры по крайней мере нехорошо. – Коровина, строго подняв голову, направилась в свою клетушку, но на пороге обернулась и спросила: – Как ваша фамилия?

      – Охватов.

      – Отправляйтесь в роту, товарищ Охватов.

      Охватов вышел из санчасти и через молодой сосняк по скользкой от сухой хвои тропинке поднялся на угор, с которого хорошо была видна железная дорога. Стоял тихий сумрачный день.

      Небо было подернуто тонкой паутинкой облаков, сквозь которые просеивались обесцвеченные лучи солнца, и просеивались так густо, что пригревали, а теплая земля парила, дремуче пахло сырыми груздями, умирающим папоротником – подступившей осенью.

      Охватов лег ничком на землю и старался ни о чем не думать. Не мог парень разобраться в своей душе, хотя было в ней все просто и объяснимо.

      Вернувшись в расположение роты, Охватов доложил старшине, что прибыл из санчасти.

      – Ох как ты кстати, бездельник Охватов! Где твоя винтовка?

      – В палатке была.

      – А ну ко мне с винтовкой!

      Охватов принес свою винтовку.

      – Вот тебе обойма боевых патронов – и шагом марш за мной!

      – Куда это, товарищ старшина?

      – Комендантский взвод ушел разгружать баржу, а тут дело… Да какое твое дело, куда тебя ведут? – вдруг спохватился старшина и прибавил шагу.

      У штаба полка уже толкалось человек восемь, приведенных старшинами рот.

      Каждый старшина журил своих за выправку и заправку.

      – Брюхо-то подтяни, – незлобиво сказал и Пушкарев своему Охватову и, заметив выходящего на крыльцо майора Коровина, торопливо добавил: – Сколько раз заверну ремень – столько и нарядов вне очереди. Смирно!

      – Вольно, вольно! – ответил майор и, подняв кулак правой руки к фуражке, вдруг пружинисто разжал его, слегка щелкнув ногтями длинных пальцев о лаковый козырек. – Старшины, в роты на учебное поле! Бойцы, слушай мою команду. Становись! Равняйсь!.. Смирно!.. Отставить! Смирно! Отставить! Гляди чертом: правое ухо выше левого! Смирно! Пол-оборота направо!.. Винтовку тремя патронами заряжай!

      Мягко щелкнули притертые затворы, и новенькие патроны один за другим нырнули под отсечку, в магазины. Охватов не взял подсумок и, засовывая обойму с оставшимися патронами в карман брюк, уронил ее на землю.

      – Какой ты роты, раззява? – зло крутнувшись на каблуках, спросил майор.

      – Из пятой, товарищ майор! – очень спокойно ответил Охватов и, с сегодняшней ночи возненавидев майора, с внутренней радостью добавил: – Только не раззява,