Созвездие жадных псов. Дарья Донцова

не может. От бесконечного крика у Олега Константиновича голова идет кругом, поэтому он готов отдать Костику все, что угодно, чтобы тот замолчал и сбежал к нам. Позавчера это был самый настоящий боевой пистолет, правда, со спиленным бойком и без патронов, вчера – генеральская шинель, сегодня – телефон…

      – Вы только осторожно, – предупредила я, – пол на чердаке ветхий, не ровен час провалится, и вещей много не затаскивайте.

      – Ладно, – пообещал Кирюшка, – сначала связь наладим.

      Я вытащила шезлонг, установила его под елкой, обложилась детективами, развернула первую конфету и услышала мелодичное сопрано:

      – Однако на вашем участке такие шикарные деревья!

      По широкой дорожке, ведущей от ворот, быстрым шагом шла Ребекка.

      – Как вы меня нашли?

      – Тоже мне секрет, – фыркнула девушка, – дошла до Фруктовой улицы и спросила у бабулек, где академик Романов живет…

      Я приняла сидячее положение и, вспомнив об обязанностях хозяйки, поинтересовалась:

      – Чаю хотите?

      – Лучше кофе.

      На веранде Ребекка села у открытого окна и заявила:

      – Что-то не пойму, вы собираетесь искать убийцу папы? Если вам мало десяти тысяч, скажите сразу. Деньги есть, да и расходы, естественно, за мой счет. Ну бензин, к примеру, вы на каком ездите?

      От неожиданности я пролила кофе на скатерть. Коричневая жидкость моментально впиталась в белое полотно, превратив его в бежевое. Вот ведь жалость, скорей всего, не отстирается…

      – Ну? – резко спросила Ребекка.

      – Так ведь убийца Лика, она же сама призналась.

      – Вздор!

      – Как это? Вы считаете, что на автоответчик наговаривала не она?

      – Именно что наговаривала, – фыркнула Ребекка.

      – Голос не ее?

      – Ее, Ликуша не совсем точно произносила звук «л», получалось, как «в», и вообще, эта интонация, нет, говорила она, сомнений никаких.

      – Ну и в чем дело тогда? Она же объяснила: ревность.

      – Чушь собачья, – отрезала Ребекка, – ни слова правды там нет. Вот послушайте еще раз, я переписала запись.

      Она вытащила из кармана крохотный диктофон.

      «Дорогие мои…» – зазвучало из динамика.

      В полной тишине мы внимали голосу.

      – Значит, вы не верите признанию, – протянула я.

      – Нет.

      – А почему?

      Ребекка вытащила плоскую железную коробочку, выудила сигарету и закурила.

      – Лика не могла убить отца, она его обожала, слепо обожала, любила до умопомрачения.

      – Но запись…

      – Значит, ее заставили произнести этот текст!

      – Как?

      – Не знаю, приставили пистолет к виску, сильно избили. Ну почему она не написала предсмертное письмо, а наговорила кассету, почему, а? Нет, тут что-то не так, убийца просто хочет свалить вину на Лику. И если раньше я хотела найти человека, который задумал уничтожить папу, то теперь мечтаю сделать это вдвойне, чтобы обелить память лучшей подруги. Пятнадцать тысяч!

      – Что?

      – Дам