Холоп-ополченец. Часть II. Татьяна Богданович

не повезло. Повара во дворе не было, а дворецкий, вышедший на крыльцо, заметил Степку и сердито крикнул:

      – Ты чего тут шмыгаешь, гаденыш? Высматриваешь, чего бы стянуть? Такой же, может, беглый, как твой приятель, что в железах сидит! Выкатывайся живо, покуда не намяли бока. Степка, не отвечая, кинулся к воротам и только оттуда, обернувшись, крикнул задорно:

      – Ты за такие слова ответить можешь! Чай, я купецкий сын с Нижнего Новагорода.

      Но дворецкий даже не глянул на Степку.

      Слезы обиды саднили в горле у Степки, когда он брел назад в Китай-город.

      «Верно говорил Михалка, что от тех бояр да княжат добра не жди, ругался он про себя. – Ну, покажу я им беглого холопа! И что я Патрикею Назарычу скажу?»

      Очень не хотелось Степке признаваться, что ничего ему не удалось разузнать.

      – Степан Дорофеич, а Степан Дорофеич! – окликнул его вдруг незнакомый голос.

      Ни разу еще не называл никто так Степку, и он не сразу сообразил, что это его окликают, a когда сообразил, погладил подбородок и оглянулся через плечо.

      Его догонял нескладный деревенский парень, размахивая длинной рукой. Степка никак не мог припомнить его.

      Степка важно кивнул ему в ответ на его поклон и стоял, ожидая, что тот скажет.

      – Не признаешь, Степан Дорофеич? Да оно и правда, время-то немало сошло с той поры, как мы с обозом к твоему батюшке приходили.

      – А, так ты из тех обозчиков, – обрадовался Степка. – Князя Воротынского, стало быть, холоп. И Михалку знаешь?

      – Вот-вот, – охотно подтвердил малый. – Савёлкой меня звать.

      – Так вы же в тот раз сбежали от князя, к Болотникову, сказывали, – заметил Степка.

      – Вот-вот, – опять с готовностью подтвердил Савёлка. – А там, как забрал царь Василий Болотникова, мы с Михалкой вместях побрели – царя Дмитрия Ивановича разыскивать. Наши-то домой подались.

      – Ну? – нетерпеливо торопил Степка. Все это его мало интересовало.

      – Ну, Михалку-то по пути трясовица схватила, я и покинул его в деревне в одной. Я так полагал – не встать ему. Больно круто била его.

      – А как сюда-то ты попал? К Дмитрию Иванычу, сказываешь, шел? – спросил Степка. Савёлка поскреб в затылке.

      – Да вишь ты, как Михалка-то свалился, одному мне будто как неспособно стало итти. А тут я наших мужиков, Невежку да Нефёда, нагнал, ну, и пошел с ими до дому. Так там и жили по сию пору. Князь-то на Москве был. Нас и не тронул никто. А ноне князь велел приказчику обоз с разной домашностью на Москву справить, а как я завсегда в обозчиках ходил, меня и снарядили тоже.

      – Ну, слушай, Савелка… Так тебя звать? А ноне про Михалку ничего не слыхал?

      – Как не слыхать, Степан Дорофенч. На крестьбинах еще за им, гляди, погоня была, как он, стало быть, беглый. Да утек он в те поры, слава господу. А тут двух седьмиц не прошло, гляжу – волокут его по двору, избитый весь. И прямо в подполье под поварней, и колодку там, слышно, на его набили. Там и сидит по сию пору. То и нагнал я тебя, чтобы повестить. А князь-то наш истинно зверь. Велел заутро ему сто плетей дать. Вряд жив будет. Княгиня,