Роман с авиацией. Технология авиакатастроф. Александр Андриевский

но знавшее, чего добивается, авиационное братство… Так, в учебе, караулах и без увольнительных мы пережили первую кустанайскую зиму.

      «Суслики» проснулись

      Наконец, по плану вышестоящего начальства наступила долгожданная весна. Из своих нор вылезли любопытные суслики и целыми семьями, стоя у своих зимних квартир, наблюдали за нашими приготовлениями к полетам. И вот после бесконечных предварительных подготовок, в один из ясных и безоблачных дней нас вывезли на аэродром для парашютных прыжков. Каждый курсант накануне самостоятельно уложил в ранцы свой основной и запасной парашют – таков неписаный закон авиации.

      На летном поле, работая на малом газе, стоял Ли-2, выполненный в десантном варианте. Надев парашюты, первая группа ожидала команды для посадки в самолет. Последний осмотр инструктора. И вдруг трехэтажный мат около курсанта – «спеца» из Еревана Жоры. Все повернулись в его сторону. Резиновые растяжки, которые раскроют ранец парашюта в воздухе, когда будет выдернуто кольцо с тросом его раскрытия, были застегнуты наоборот. Даже такой силач, как Жора, не смог бы их срезать даже при помощи кривого аварийного ножа, который прикреплялся на левом пристяжном ремне парашюта. Этот жизнерадостный парень, сообразив, что он сотворил с собой, стоял белый, как мел. И когда инструктор, взяв его за шиворот, протащил через весь строй и продемонстрировал каждому, как можно ошибиться, все вдруг стали смеяться и подшучивать над Жорой. Предпрыжковый мандраж прошел сам собой. Смеясь и подталкивая друг друга, мы расселись на железные десантные сидения самолета и сразу стали похожи на диверсантов, которые готовились для заброски в тыл врага. Несколько минут для взлета, набора высоты в полторы тысячи метров в обстановке общего возбуждения пролетели незаметно. Находясь впервые в воздухе, мы уже ощущали себя летчиками и, несмотря на предстоящее ответственное испытание, пытались острить. По мере приближения к точке сброса смех прекратился. Взгляды всех были прикованы к сигнальной лампочке начала сброса. Противно загудела сирена готовности, и замигала красная лампочка. Отрывисто прозвучала команда пристегнуть карабины принудительного открытия парашютов к протянутому вдоль фюзеляжа стальному тросу. Инструктор, повернув стопорные замки, открыл люк. Самолет наполнился грохотом двигателей и гарью выхлопных газов. Ноги сразу отяжелели, во рту пересохло. «Пошел!» – прозвучала команда. Схватив первого, стоящего у двери, за рукав и толкнув в люк пинком в зад, – инструктор знал свое дело, – схватил второго, которым оказался я. Мельком взглянув вниз, я увидел, как вплотную под стабилизатор уходили ноги предыдущего. В голове мелькнуло: «Как бы не зацепиться», – а такие случаи были, но «сдержал удар» и, отстранив «руку помощи», сам бросился вниз. Перевернувшись в воздухе несколько раз, я с облегчением услышал долгожданный хлопок раскрытия и тут же почувствовал сильнейший рывок, словно из меня хотели вытряхнуть все внутренности. Машинально взглянул