Хирурги человеческих душ. Олег Владимирович Фурашов

по телефону Подлужному и без предисловий спросила:

      – Брать или не брать?

      – Я не знаю о чём речь, – прикинулся простачком Алексей, – но брать надо.

      Торхова в очередной раз прикоснулась к коробке, колеблясь, переглянулась с Авергун, и, наконец, приняла «залог перемирия».

      Сознавая, что промедление смерти подобно, что железо куют, пока горячо, Бойцов тотчас, со сверхсветовой скоростью просунул свой гладко выбритый «бильярдный орган мышления» в кабинет, остальное, оставив снаружи. Возник эффект, именуемый в цирковых аттракционах «говорящая голова».

      Ослеплённый солнечными лучами, пытаясь из неудобного положения отыскать взглядом Торхову, испуганно ойкнувшую и отпрыгнувшую в угол, Коля непродолжительное время молчал, потешно водя выпученными глазами.

      Привыкнув к свету, «голова профессора Доуэля»¹⁹, глотку которой слегка передавило дверью, принялась хрипло вещать, выкрикивая фразы, ясные исключительно осведомлённым лицам: «Повинную голову меч не сечёт! А уж если сечёт, то валяйте сразу, чтоб без мучений… Как на гильотине!»

      Женщины не знали, что и делать: то ли смеяться, то ли снизойти до раскаявшегося незадачливого грешника.

      – Ну что, Ульяна Васильевна, может, простим повинную голову? – отозвалась отходчивая Мелисса Марковна.

      – А стоит? – засомневалась подруга.

      – Дадим уж ему последний шанс, – протянула Авергун невидимую «руку помощи» Бойцову. – Вы же больше не будете, Николай?

      – Н-не буду! – давясь спазмами, спешно заверила «говорящая голова».

      – Слово?

      – Слово, слово! – поспешно поклялся сыщик.

      – Бог с вами, заходите.

      Примирение состоялось. Четвёрка разместилась за столом и приступила к ритуальному чаепитию, символически даже чокнувшись чашечками.

      – Вы, Коля, относительно легко отделались, – уже посмеиваясь, подвела итог размолвке Мелисса Марковна.

      – В мире всё относительно, – отозвался тот. – Миг отсидки, пардон, попой на электрической плитке почудится вечностью, а ночь с очаровательной девушкой – прекрасным мигом.

      – Или вот ещё на заданную тему, – развил соло друга Подлужный. – Двое рецидивистов в камере «по фене ботают»²⁰. Один на нарах развалился, а другой в классической позе – руки за спину – из угла в угол шастает: сколько дней отсидки осталось, вычисляет. И второй спрашивает у того, что на нарах: «Слышь, Вован, я любую фигню понимаю, но что такое теория относительности, не въезжаю». «Чухан! – насмехается тот. – Это же элементарно. Сейчас, допустим, ты что делаешь?». «Как что? Хожу». «Это ты думаешь, что ходишь, а в натуре ты – сидишь».

      На радостях приятели готовы были рассыпаться в байках и анекдотах до бесконечности, если бы слаженный дуэт не прервала секретарша Римма, пригласившая их на заслушивание к прокурору.

      9

      С работы домой Подлужный добрался поздним вечером. Несмотря на это, у него хватило сил на приличный