Хирурги человеческих душ. Олег Владимирович Фурашов

Кровь была.

      – На простыню попала?

      – Не-а, он её с меня сдёрнул и бросил на столик.

      – Но ты же вытиралась чем-то?

      – Он мне эта… тряпку белую давал. Потом забрал её.

      – А у него выделения были?

      – В смысле? А, да. У него это… брызгало… мне на… попу. Он же меня спиной к себе… Сам сзади был. И он тоже… это… вытер.

      – Ты не сопротивлялась ему, не кричала, не стучала в двери?

      – Нет, – разом обмякла девушка.

      – А што?

      – Забоялась. Он пугал, что расскажет всем про меня. Бумагу напишет куда надо, что я пьяница. И в газету – тоже. А если буду молчать, то он всё прикроет. Говорил, что через такое все… бабы проходят. Месяцем раньше, месяцем позже – какая разница.

      – В палате женщинам рассказывала?

      – Не-а.

      – А што?

      – Забоялась. И стыдно было.

      – И они ничего не видели и не слышали?

      – Не-а. Они спали. Ажно храпели.

      – Допустим. А дома? Матери-то, небось, пожаловалась?

      – Не-а, – как заведённая заладила Регина.

      – Тоже забоялась?! – недоверчиво воскликнул Подлужный.

      – Забоялась, – прошептала девушка, закрывая лицо ладонями.

      – Х-ха! – непроизвольно вырвался у Алексея неопределённый возглас. – Боялась, боялась, а через полтора месяца – вдруг пожаловалась? С какой же стати бояться перестала?

      – Да она же заболела! – жалобно вскрикнула, суровая внешне мамаша. – Не подвезло ей.

      – Чего-чего? – не сориентировался в её стенаниях следователь.

      – Не подвезло-о! Они от школы-магазина недавно медосмотр проходили, – зло сверкая глазами, принялась растолковывать Ирина Осиповна. – И у Регинки того… гонорею нашли. А до того она терпела и ото всех скрывала.

      – Эх-ма! – не сдержался Подлужный. – Хорош подарочек!

      – И в диспансере ей сказали: покуда не признаешься откеля – лечить не будем, – миновав критическую точку, относительно спокойно заговорила многострадальная мамаша. – Мы сказали, а главный врач к вам и погнал.

      – Сюрпризик, – почесал затылок следователь. – Что ж, давайте, так сказать, ближе к телу. У тебя, Регина, на теле повреждения имелись.

      – Синяки. Тут и тут, – указала девушка на бёдра.

      – Отчего?

      – А он, мужик-то, шибко меня к себе тянул.

      – Показывала кому-то синяки?

      – У-у.

      – Опять забоялась.

      – Угу.

      – Тьфу! – раздосадовано изобразил воздушный плевок Алексей. – Голову даю наотрез, что как только приехала из вытрезвителя домой, тщательно помылась и постирала нижнее бельё. Так?

      – Угу! – почти восхищённо уставилась Регина на него, поражённая его прозорливостью.

      – Угу, – передразнил её Подлужный. – Сейчас подумайте, уважаемые мои дамы, насколько блестящая, без преувеличения, перспектива перед нами открывается. Статья 117 Уголовного кодекса, устанавливающая ответственность за изнасилование,