Хирурги человеческих душ. Олег Владимирович Фурашов

ж нетронутая была-а! – в конце тирады опять взвыла фистулой рассказчица, по-матерински скорбя по нежданно-негаданно утраченной целомудренности дражайшей доченьки.

      Н-да… Свободный рассказ явно не получился. И потому следователь, бешено подмываемый позывом завершить занудное нытьё несчастной мамаши мужским ехидно-неизбежным: «Аминь!», устало и с подавляемой зевотой спросил:

      – Всё?

      – Всё, – растерянно подтвердила родительница.

      Она и сама удивилась тому, что та исступлённая материнская исповедь, которую она неимоверно долго готовилась излить, столь невероятно быстро иссякла и выплеснулась мимо. Вовсе не так, как она хотела.

      Подлужный устыдился эмоционального порыва. Снимая неуместную неприязнь к размалёванным существам, он пробегал глазами по тексту заявления и корил сам себя: «Алый, ну ты чего?! Уймись. Ведёшь себя хуже чинуши. Вот сидят они, одна к одной, с одинаково выпученными остекленевшими глазами, подобно совушкам на ветке, с надеждой сопровождая каждый твой жест. Мамаша, так та вообще пялится на тебя, как на гинеколога-белошвейку, обязанного вернуть её чаду безвозвратно утерянную девственность. Люди же пожаловали с глубоко интимной и деликатнейшей бедой не куда-нибудь, а именно сюда, где им единственно в состоянии помочь».

      – Давайте по-человечески познакомимся, – словно повинившись, проронил сотрудник прокуратуры. – Меня зовут Алексей Николаевич. А вас?

      – Меня? – вопросительно ткнула родительница себя пальцем в грудь. – Тово… Ирина Осиповна. Фамилья – Платунова. А дочку – Регинка. Регина Андроновна. Фамилья – тож Платунова. Ага. Я работаю продавщицей. На колбасе стою. А Регинка учится в школе-магазине, тут же, при гастрономе. Ага.

      – Ясно, Ирина Осиповна, – остановил её Алексей. – Давайте-ка, послушаем рассказ от первого лица. Пусть нам Регина изложит события того дня. Начинай, Регина, – ободряюще кивнул он головой.

      И девушка, волнуясь и сбиваясь, начала свой рассказ:

      – В тот день, 26 апреля, я с подружками Катькой… ой… с Катей и Леной пошла на Каму смотреть открытие навигации. Под вечер. Катя купила бутылку вина, и мы её распили. Я раньше вина не пробовала. Опьянела. Пошли обратно по Компросу… Ой… По Комсомольскому проспекту. Проходили мимо магазина «Аметист». Уже стемнело и огни зажглись. На витрине разные украшения красиво так… переливались. Я остановилась, и от подруг отстала. Любуюсь украшениями и пою: «Обручальное кольцо-о…». Потом – «Малиновки заслышав голосок». Вроде не так, чтоб громко. Вдруг, голос: «Слышим, слышим твой голосок». Оглянулась – милиция! Меня забрали и привезли в вытрезвитель. Там меня мужчина в белом халате посмотрел. Рядом с ним – офицер. Ну, помню, что погоны со звёздочками. Начали спрашивать: кто я да откуда. Я – ни гу-гу. Тогда меня женщина-милиционер увела в эту… в комнату к другим женщинам, которые пьяные. Раздела и положила в кровать. Сама ушла и дверь комнаты снаружи на железяку закрыла. В голове у меня шумело и кружилось. Потом стихло, и я уснула…

      – Так-так, – кивнул ей Подлужный, подавая