Осень в Сокольниках (сборник). Эдуард Хруцкий

старательный.

      – Слишком. Видимо, вчера он дежурил и починил этого монстра. Ну, как дела в особой группе?

      – Кража лихая. Взяли Лимарева.

      Смолин присвистнул:

      – А еще что?

      – Дальше мелочи. Ковку, плитку расписную, каминный экран. Главное – Лимарев.

      – Ну-с, и какие у тебя суждения на этот счет? – Смолин встал, подошел к окну, забарабанил пальцами по стеклу.

      – Свидетелем по делу проходит Славский.

      – Сергей? Наш бородатый красавец? Ты думаешь, он?

      – Не исключаю.

      – Не похоже. После освобождения окончил институт, работает, ни по каким делам не проходит.

      – Знаешь, конь леченый, вор прощенный…

      – Да, это так. Я помню, как он прикрывал Хомутова. Боялся. Мальчиков его боялся.

      – Хомутов. А это же идея.

      – Его же расстреляли?

      – А мальчики?

      – Уголовная шпана. Рыбы-прилипалы. Их профессия – разбойные нападения.

      – Так в Зачатьевском грабеж. Вульгарный грабеж.

      – Тоже правильно, я не подумал.

      – Понимаешь, целое выстраивается: Славский и мальчики Хомутова.

      – А сбыт?

      – Патрушев.

      – Пожалуй, это можно использовать как версию. Но учти, Игорь, как одну из версий. А у тебя их должно быть минимум пять.

      – Пока одна только. Хочу повидать Шейкмана.

      – Куда проще. Пойди в Дом кино, он там в бильярдной крутится каждый день.

      Двор Вадиму понравился. Хороший был двор. Настоящий старомосковский. Таких уже мало остается в городе. Приезжают крепкие ребята с кранами и бульдозерами. Разбивают клин-бабой видавшие виды дома. Выкорчевывают отвалами зелень. Площадку готовят. Для нового сверкающего стеклами архитектурного шедевра с разноцветными лоджиями. И стоит он на пустыре. Одиноко, как солдат на посту. Современный, сверкающий, удобный.

      Но только не дом сломали веселые ребята-строители – они под корень выкорчевали кусок старой Москвы. Разрушили нравственный микроклимат. Разорвали десятилетиями налаженные человеческие связи…

      Вадим рос в таком дворе. Зеленом, уютном. С десятками закоулков, удобных для мальчишеских игр, с сараями у забора, где жильцы дома, народ трудовой, устраивали мастерские. С волейбольной площадкой, которую для них, пацанов, построили взрослые.

      Вернувшись из школы, бежал он на площадку, где дотемна резались в волейбол. Тогда не было призов типа «Кожаный мяч», спортклубов не было, соревнования были. Играли двор на двор, улица на улицу, выбирая чемпиона. Победители ехали в Парк культуры имени Горького, на негласное первенство Москвы. Многого тогда не было. Например, понятия «трудные подростки».

      Во дворах были свои порядки, вернувшиеся с работы, стукавшие в домино взрослые внимательно следили за порядком во дворе. Великая сила двор.

      А сейчас люди десятилетиями живут в новых домах-красавцах, а своих соседей не знают.

      Что и говорить, хороший был двор, и очень он понравился Вадиму. Жизнь в нем текла неспешная, летняя.

      Сушилось белье на веревках,