Легенда. Герои Урании. Алина Романова

немного… ну, может быть, и не совсем… скорее даже, наоборот, много Карт оставалось. Что ж, тем интереснее! Только вот Шута надо поменять местами с Попрошайкой, а то круг замкнётся. А если так, то…

      – Мам!

      Она подпрыгнула от неожиданности. Макс… Она совсем забыла о нём!

      – Мы что, сегодня не идём в садик?

      – Идём-идём-идём, вставай скорее! Куда ты засунул свои шорты? Под кровать? Вот, горе моё, одевайся скорее!

      – Хочу клеточную рубашку, не хочу эту!

      – Клетчатая не глаженая.

      – Клеточную хочу!

      – Не вредничай.

      – Ма, а кто такой гомосек?

      – …

      – Что-то вроде дровосека, да?

      – Немедленно скажи, кто тебе называл это слово.

      – А в садике мальчики пели: «В лесу раздавался топор дровосека – мужик топором отгонял гомосека».

      – Господи, ужас какой-то. Никогда больше не произноси этого слова, оно плохое.

      Сопя, чадо натягивает колготки. Задом наперёд. Обнаруживается это только тогда, когда уже надеты болоньевые штаны, и пришёл черёд ботинок. Они никак не хотят застёгиваться, потому что мешают «пятки» колготок, скомкавшиеся на не свойственном им месте.

      – Макс!

      Алиса справедливо подозревает, что всё это проделано намеренно, чтобы безвозвратно опоздать, и как следствие не идти в ненавистный детский сад.

      – Раздевайся быстрее, и чтобы без всяких фокусов!

      Сын покорно, но медленно стаскивает штаны, шорты и колготки, также ненавидимые им. Максу не повезло: это было последнее поколение советских детей, которых заставляли надевать в детский сад колготки.

      – Я знаю, мамочка, что я тебя в могилу сведу.

      – Вот это верно.

      Она лихорадочно носится по комнате в конечных судорогах сборов.

      – Ма, а кенар – это канарейкин муж?

      – Да.

      – А кто лошадкин муж? Лошад?

      – Конь.

      – А коровкин? Почему не коров, а бык? И почему муж овцы не овец, а баран? Почему, почему?

      – Так уж принято говорить. Так сложилось.

      «Сто тысяч «почему», спрессованных в одно утреннее общение – это что-то! Молодые родители прекрасно знают это, а старые уже позабыли – для лучшего качества жизни. Потому что такие ужастики должны забываться, как родовые муки.

      Мальчик, натянув до половины штаны, задумался с ботинками в руках. Видимо, этимология жертв мясоперерабатывающей промышленности не давала ему покоя.

      – Вот у барана – баранина. У телёнка телятина, а с какой стати у коровы – говядина?

      – Быстрее, Макс!..

      Уже на улице он вцепился в неё не хуже свежего репейника.

      – Ну скажи, почему говядина, а? ПОЧЕМУ?

      – Вот это я уже смогу тебе растолковать. Понимаешь, в старорусском языке любое мясо вообще именовалось говядой. А поскольку коровы были главными кормилицами в семье, то и…

      – Говядой! – завопил Максик, рьяно подпрыгивая. – Ага, говяда! ГОВЯДА!!!

      От