Пошел купаться Уверлей. Сергей Высоцкий

по наркотикам. Лучшую разыскную собаку в Управлении эрдельтерьера Пупсика с его сопровождающим «вечным» майором Барбарисовым. У проводника Барбарисова Пупсик был уже третьим «специалистом» по наркотикам, а майору никак не присваивали очередное звание. Отчасти из-за фамилии. Подполковник Барбарисов! Как-то не звучит…

      Пупсик привычно обежал все углы в большой «дежурной» комнате и тут увидел попугая, по-хозяйски расхаживающего по столу. И попугай его увидел.

      – Страшило, – сказал попугай. – Гав, гав!

      С младенческих лет Пупсик не слышал ни одного грубого слова.

      «Ах, какой красавец! Какие умные глазенки! Лапочка!» Помните: «Меня еще с пеленок все Пупсиком зовут, когда я был ребенок, я был ужасный плут». А тут вдруг «страшило»!

      Пупсик лег и заскулил. Большие его глаза повлажнели и затуманились…

      А майор выпятил нижнюю губу, покрутил шишковатой головой и прошептал:

      – Выходит, они, животяги, понимают друг друга?

      Попугай перелетел в свою клетку, закрыл клювом дверцу, нахохлился и больше не сказал ни слова.

      В квартиру Бубнова Пупсик вошел осторожно. Огляделся.

      Убедился, что попугая нет, и словно взбесился. Лаял перед диваном, в котором нашли мужика в полиэтилене, лаял перед кроватью, на которой умер начальник Службы Бубнов. А потом остановился перед старинным комодом, набитым постельным бельем, и заскулил. Комод отодвинули. За ним была гладкая стена, как и вся комната, оклеенная синими обоями.

      – Штоф, – сказал лейтенант, участвующий в операции.

      – Надо же, – покрутил головой «вечный» майор. Он слышал это слово только применительно к спиртному.

      А Пупсик остановился у гладкой стены и стал ее облаивать. Звонко. Время от времени повизгивая. Полицейские переглянулись.

      – Придется ломать, – сказал майор. Лейтенант с сожалением развел руками. Дескать, ничего не поделаешь. Он и не представлял, что приходилось взламывать даже антикварные преграды.

      В стене была ниша, в нише стоял черный красивый кейс, в кейсе, в аккуратных коробках – мешочки с кокаином…

      – Ну-ну… – пробормотал лейтенант. – Вот это да…

      Приехал полковник Розов. С ним приехали Якушевский и Филин. Подождали, пока фотографы с Петровки сделают снимки криминального «богатства», а потом Ушан сложил его в потертый саквояж.

      – Вещественные доказательства, – сказал он, с трудом сдерживая удовлетворение. – Пошли, ребята.

      На Петровке он поместил «вещественные доказательства» в сейф и позвонил генералу…

      – Ну вот, товарищи офицеры! Дело сделано… – Ушан одобрительно оглядел свое воинство. Воинство было невелико: капитан Якушевский и старший лейтенант Филин. Остальные по-прежнему или болели, или где-то загорали.

      – А как же Мамыкин? – капитана больше всего волновала судьба доцента. Он бы предпочел видеть его за решеткой.

      – «Профсоюз»-то? – спросил полковник. – Это мелочь. Я думаю, – Розов посмотрел на большие пыльные часы, висевшие на стене, – его уже арестовали.

      – Там, в