Эпоха Древних. Замиль Ахтар

ничего еще не пила, но чувствовала потребность дать себе волю и выплеснуть то, что держала внутри.

      – Сирм и Крестес столетиями были злейшими врагами. – Тон Селены стал мрачным. – О нашей последней войне у меня не осталось добрых воспоминаний.

      – Тебя чуть не… повесили или вроде того?

      Селена кивнула.

      – Ко мне была добра только Сади. И, может быть, еще Кева. А все остальные жаждали моей крови.

      – Они прекрасная пара, верно? И борются за справедливость. Жаль, что придется их убить.

      К нам подошла Нора с ячменной брагой. Она наполнила мой хрустальный кубок, потом предложила напиток Селене, и та покачала головой.

      – Какая ты скучная, – сказала я ей.

      – Как я могу служить тебе, если буду пьяна?

      – Это все? Ты воздерживаешься из-за меня? – Я изобразила глупейшую ухмылку. – В таком случае я приказываю тебе пить.

      – В самом деле? – Она очаровательно надула губы. – Собираешься зайти так далеко?

      – Только для того, чтобы выяснить, правда ли это единственная причина.

      Нора наполнила ее кубок. Я подняла свой, чтобы произнести тост.

      – За твоего отца, – сказала я. – За Иосиаса, императора Священного Крестеса.

      – За моего отца.

      Мы обе выпили. Я попыталась оценить ячменную бражку, но она оказалась совсем некрепкой. Как вообще можно этим напиться? Хотя чего ожидать от напитка, в названии которого есть слово «ячмень»?

      – Слабо, – сказала я. – Совсем слабо.

      – Что? Этот напиток?

      Я поспешно кивнула и с громким стуком поставила кубок на низкий стол.

      – Сирмяне не славятся любовью к крепким напиткам, – сказала Селена. – Мой дед говорил, что именно поэтому они такие стойкие и непреклонные. У них трезвый ум от природы.

      – Ужасно скучный народец. Хотя, сказать честно, я их нечасто встречала. Кева… Он, пожалуй, достойный человек, но тупой. – Я щелкнула пальцами, подзывая Нору. – Принеси нам розового вина, дорогая.

      Финиковое вино начало мне надоедать. Всякий раз, строя планы по вечерам, мы с Пашангом выпивали кувшинчик.

      Селена опустила кубок на стол.

      – Могу я спросить… тебя что-то тревожит, султанша?

      – Мои трезвые мысли, вот что меня тревожит. – Я усмехнулась, чтобы скрыть огорчение. – Знаешь, я люблю, когда меня называют султаншей, ведь с тех пор как меня, плачущую, вытащили из Пустоши, уважение – это все, чего мне хотелось. Но когда я слышу такое обращение от тебя, то испытываю… скорее, чувство вины. Словно я его не заслуживаю.

      – Как же мне тебя называть?

      – Может быть, по имени? Ты сказала, что хотела быть мне подругой. Тогда прекрати постоянно проявлять такую подобострастность.

      Селена хмыкнула. Я была почти рада услышать из ее уст что-то кроме почтительных выражений.

      Почти.

      – В замках Гипериона, где я росла, я встречала много таких женщин, как ты.

      – Неужели?

      – Ты всегда говоришь, что хочешь услышать правду, но ненавидишь эту правду. И в конце концов начинаешь ненавидеть того, кто тебе эту правду