Когда отцветает камелия. Александра Альва

откинула альбом и чемодан в сторону и беспомощно огляделась: комната являла собой прекрасный пример традиционного японского жилища – ничего лишнего, а под рукой лишь самое необходимое. Очаг в полу с висевшим над ним чайником, ширма, за которую убирался футон⁵⁰, низкий стол для работы и старый сундук, но среди всех этих вещей не нашлось ничего, что могло бы хоть как-то помочь.

      Вместо ответа Юкио застонал и снова повалился на пол, хватаясь за горло.

      – Вы же дышать не можете! – Эри подползла к хозяину святилища и дотронулась пальцами до лисьей маски. – Нужно снять.

      – Нет, нет! – Господин Призрак накрыл её руку своей ладонью и крепко сжал, не позволяя ничего сделать.

      От неожиданного прикосновения глаза Эри на мгновение закатились, а внутри всё перевернулось, будто кто-то поднял её над землёй и подвесил вверх ногами. Когда к ней вернулось зрение, она тут же отпрянула, но всё же не отпустила руку господина Призрака: что-то мрачное и тяжёлое окутывало Юкио, растекаясь по татами, подобно смоле.

      – Я снова вижу это, – прошептала она, когда аура расширилась ещё больше, напоминая чёрное сердце, с каждым ударом увеличивающееся в размерах.

      – Цубаки…

      – Да, я здесь.

      Кицунэ откинулся на спину и направил взгляд куда-то в пустоту. Казалось, он смотрел на Эри, но она чувствовала, что Юкио не видел её.

      – Я ждал ужасно долго, так долго, что начал забывать, как ты выглядишь.

      – Господин Призрак, о чём вы говорите? – спросила она, затаив дыхание, но хозяин святилища словно ничего не слышал и после очередного приступа хриплого кашля продолжил:

      – Однажды мне показалось, что твои черты окончательно стёрлись из памяти. Много лет я не притрагивался к нашему сундуку, но в тот день я достал оттуда все картины, написанные твоей рукой, и знаешь, они всё так же прекрасны. Ты редко изображала себя: больше любила завораживающие пейзажи и портреты красивых людей… – Его когти впились в тростниковые циновки, он тяжело дышал, но продолжал говорить: – Но я нашёл одну картину, где сохранилось твоё лицо, и не смог перестать смотреть на неё. Мне тебя не хватает. Все эти годы я так скучал…

      Он прижал руку Эри к своей часто вздымающейся груди и замолчал.

      – Кого бы вы ни любили в прошлом, это точно не я, вы ошиблись, – прошептала художница и вытерла стекающие по щекам слёзы. – Но почему тогда мне так больно?

      Больше не в силах смотреть на лисью маску Юкио, наполовину расписанную языками пламени, Эри отвернулась и отпустила его ладонь, освобождая свою руку. Она плакала из-за слов кицунэ, пронизанных печалью, и из-за пустоты внутри, которая рождалась от этого надломленного голоса, доносящегося как будто издалека. И лишь одна мысль не давала ей покоя: что-то очень важное до сих пор было скрыто от неё.

      – Господин Призрак, – спустя несколько мгновений всё же позвала она, но ответа не последовало. – Господин Призрак!

      Эри наклонилась к груди Юкио и услышала размеренное биение сердца – хозяин святилища заснул.