Полонез. Александр Григорьевич Домовец

уже не было на душе так мерзко…

      У двери понурого старосту чуть не сшибла с ног немолодая простоволосая женщина в домашней кофте, застёгнутой через пуговицу. Следом за ней в комнату вбежал, задыхаясь, грузный пожилой мужчина с перекошенным лицом. Оглядевшись, оба с плачем кинулись к столу, на котором лежала девушка.

      – Кристя, Кристя! – навзрыд повторяла женщина.

      – Доченька наша ясноглазая! – хрипел мужчина.

      Упали на мёртвое тело, обливая слезами родную бездыханную плоть.

      Отвернувшись, Каминский с тяжёлым сердцем вышел в сени, где с ноги на ногу переминался чего-то ожидавший Адамек.

      – А-а, ты ещё здесь? Это хорошо. Дай-ка своего самосада, – попросил неожиданно для себя.

      Староста достал из кармана кисет.

      – Вот, возьмите. Только аккуратней с ним, злой у меня табачок-то…

      – Да уж заметил по запаху.

      – Я, в общем, что, пан следователь? Гори оно всё синим пламенем… Скажу про них, что знаю. Немного, но знаю… А вы уж меня не выдавайте, как обещали.

      Каминский встрепенулся. Староста всё тот же, а слова другие… Хотя нет: что-то в стариковском морщинистом лице вдруг изменилось.

      – Можешь не беспокоиться… Решился, значит?

      – Решился, – горестно сказал староста. – А как не решиться, если тут такое? – Ткнул пальцем в сторону комнаты, откуда нёсся утробный вой матери. – Гореть им в аду, защитникам, пся крёвь[4]. Но сначала пусть заплатят за душегубство! Кристя, бедная, с моими дочками вместе росла, в одни куклы игрались…

      Рассказ Бенкендорфа о Калушинской трагедии Дубельт с Мордвиновым выслушали в мрачном молчании.

      – Донесение об этих событиях я получил вчера из канцелярии наместника, – закончил Александр Христофорович. – К нему была приложена копия рапорта местного следователя Каминского. Очевидно, человек толковый и расторопный. Буквально в один день по своим агентурным связям выяснил, где находится лесной лагерь этих «народных мстителей». И к тому же помог провести военную операцию.

      Дубельт поразился.

      – Что, уже и операция состоялась? Быстро же граф Паскевич ответил.

      – Судя по донесению, наместник был вне себя, – пояснил Бенкендорф. – Бандиты зверски убили чиновника его канцелярии, титулярного советника Костина. (Дубельт вдруг нахмурился.) Я уж не говорю про польскую девушку. А ведь этот Костин был доверенным человеком. Паскевич его привечал и тянул по службе. В общем, как только поступили сведения от Каминского, наместник отправил в Калушинский лес из Мазовецка пехотный батальон.

      – Чем закончилась операция? – быстро спросил Мордвинов.

      – Чем она могла закончиться? Полным разгромом банды, разумеется, – сказал Бенкендорф, приглаживая венчики седеющих волос вокруг безукоризненной лысины. – Окружили их лагерь, началась перестрелка. В донесении указано, что из двадцати восьми «мстителей» двадцать один убит или ранен, шесть захвачены.

      – А двадцать восьмой?

      – Этот, увы, ускользнул. И самое неприятное,

4

Пся крёвь (польск.) – кровь собачья. Популярное польское ругательство.