Полонез. Александр Григорьевич Домовец

полицейских, следователь поманил торчавшего у двери гминного[3] старосту. Иссиня-бледный тощий старик стоял сгорблено, опершись на косяк, и старался не смотреть на трупы.

      – Напомни, любезный, как звать тебя.

      – Адамек, ваша милость. Збигнев Адамек, – нетвёрдо произнёс староста, подходя с самым жалким видом. Казалось, его вот-вот вывернет наизнанку.

      – Ну-ка, охолонись! – прикрикнул Каминский. – Ещё не хватало с тобой тут возиться. (Староста закивал и, достав кисет, принялся дрожащими пальцами мастерить самокрутку.) Ну, так-то лучше. Покури, успокойся… А теперь скажи мне, пан Збигнев, кто обнаружил преступление? И когда?

      – Внуки мои обнаружили. Нынче утром, – сообщил староста, часто и жадно затягиваясь дрянным самосадом. (От мерзкого дыма у некурящего Каминского запершило в горле.)

      Из бессвязного рассказа выяснилось, что внуки Адамека собрались в лес по грибы. Проходя мимо заброшенной усадьбы Олонецких, дети заметили, что заколоченная дверь дома отчего-то приоткрыта. Из любопытства подошли и заглянули внутрь, а там… Дико вопя, кинулись домой, к деду. Тот мигом добежал до усадьбы, с ужасом убедился, что внуки не врут, и тут же снарядил сына в Миньск, в поветскую администрацию. А уж там распорядились, чтобы на место выехал следователь с врачом и полицейскими…

      – Ну, с этим ясно, – подытожил Каминский. – А теперь главное. Кого-нибудь из них знаешь? Вот эту женщину, к примеру?

      С этими словами указал на труп. Староста мельком посмотрел на тело несчастной, на голые ноги и грудь в синяках и кровоподтёках. Пристально вгляделся в искажённое запрокинутое лицо с разбитым ртом, открытым в безмолвном крике. Отвернувшись, вытер глаза.

      – Знаю, как не знать, – выдавил он и снова полез за кисетом.

      – И кто же она?

      – Кристя это. То есть Кристина Вансовская. Её отец торгует бакалеей. Свой магазин недалеко от костёла. Хорошая была девушка, ещё незамужняя, упокой господи её душу…

      – Ну а мужчина кто? Может, и его знаешь?

      – Знаю, – безучастно откликнулся староста. – Только это не наш, не местный.

      – Кто же тогда?

      – Он вообще русский. Чиновник какой-то из Варшавы. Из канцелярии наместника.

      Каминскому очень захотелось ослышаться.

      – Русский чиновник? Из канцелярии графа Паскевича? – переспросил быстро.

      – Ну да.

      – Так какого чёрта… в смысле, как он тут у вас, в Калушине, оказался?

      – Ясно как. К Кристе приехал.

      Оказывается, несколько месяцев назад этот самый чиновник, инспектируя поветы Мазовецкого воеводства, приехал в Калушинское гминство. Здесь случайно познакомился с Кристиной и влюбился по уши. Она тоже. С тех пор приезжал в Калушин раз в две-три недели и встречался с девушкой. Так-то собой человек видный, нестарый и вроде не бедный. Но вот беда – русский… Правда, по отцу. Мать-то полька, из Варшавы. Он и по-польски говорил, как на родном языке. Полукровка, значит. А всё одно – русский.

      – Вансовские, понятно, не хотели, чтобы

3

Гмина – наименьшая административная единица Польши. Соответствует российскому муниципалитету.