Минувших дней разбуженная память. Николай Бушнев

круглолицей девушке, которая старательно протирала мытые чашки.

      – Что, уже отобедали твои орлы? Жаль, не застал всех разом, а мастер—то где? – продолжал он.

      Фая, говоря нараспев, как и все ее землячки—переселенцы, ответила:

      – Здравствуй, камсорг. Запаздал чуток… Мастер на дальней делянке. Там траншею для погрузки леса роют. Исть будешь?

      – Наливай, не откажусь.

      И Елин, хитро посмотрев на Фаю, спросил:

      – Что—то ты на танцы перестала к нам приезжать. Закрутила поди с кем?

      – А че я хуже других? Хачу и кручу, – сразу закокетничала Фая.

      Иван хмыкнул и перевел разговор на другую тему.

      – Слушай, Фая, мне за ребятами по делянам не угнаться, ты скажи Петруньке, чтоб они в восемь вечера, в среду, в Козыревске как штык были. Очень серьезный вопрос на собрании. А мне еще на Крахчу поспеть. Не забудешь? Или написать? Да мастеру, что я приезжал, обскажи.

      – Ну чиво ты, Вань, на память не жалуюсь.

      ***

      Козыревск – главная усадьба леспромхоза. Истопник на совесть протопил печи, и в клубе было тепло. Недалеко от стола, у окна садились приглашенные на комсомольское собрание: директор и технорук леспромхоза, секретарь парторганизации, начальник ближнего Кировского лесоучастка. В зале на деревянные скамейки, прочно стоящие на рассохшемся некрашеном полу, рассаживалась молодежь.

      Вести собрание выбрали комсорга с Магнитки Петруньку, так дружески называли ребята Петра Ткаченко.

      Он встал из-за стола, расстегнул одну пуговицу на косоворотке, одернул бриджи, выделенные ему как стахановцу в прошлом месяце, и торжественно произнес:

      – По первому и основному вопросу скажет речь наш секретарь Иван Елин.

      После слов Петруньки Иван вышел к столу, свернул лист бумаги трубочкой и, жестикулируя, заговорил:

      – Сегодня мы должны со всей строгостью и серьезностью разобрать и обсудить дело комсомольцев Степана Чмыха и Якова Галимова. Работая на трелевке леса, они по—варварски отнеслись к лошади по кличке Забияка. Перегрузили ее так, что у нее разошелся позвоночный столб, и тем самым вывели рабочую лошадь из строя. Дирекция леспромхоза настаивает передать дело в органы НКВД. Попрошу всех активно участвовать в обсуждении дела.

      В зале воцарилась тишина.

      После небольшой паузы поднялся узколицый рыжеватый парень Василий Бачук. Заговорил он напористо, с акцентом:

      – Трэба гнаты таких з комсомолу! Тай усэ тут!

      В зале неодобрительно загудели, заерзали на сидениях, поворачиваясь к говорившему.

      – Ишь, хватанул как.

      – Дайте речь виновным, пущай расскажут, как и что. А опосля разберемся, – доносилось из зала. – Чмых, ты звеньевой. Давай, рассказывай.

      – Ну, что? Ну, загрузили, а она… Ну, хочь бы, а то… – и он смущенно махнул рукой.

      С места вскочил напарник Степана Яшка Галимов:

      – Да что говорить! Не перегружали мы лошадь. Забияка –