Третья планета от солнца. Валерий Аркадьевич Кормилицын

этот шум перекрыли сигналы боевых труб, и частокол копий, украшенных конскими хвостами, двинулся в сторону русичей.

      – Ну что вы рты разинули и на копья опёрлись, как бабы на коромысла!? – взъярился воевода Свенельд. – Никогда булгар что ли не видели? К бою, робяты!

      Стена русской пешей рати сошлась с отборными воинами булгарской пехоты, что шли в первых рядах, держа перед собой копья и прикрываясь круглыми щитами с выпуклыми металлическими умбонами в центре. Островерхие шлемы с наносниками и кольчужные сетки с прорезями для глаз, защищали головы и лица.

      Варяги Свенельда в кольчугах и шлемах с закруглённым верхом и железными наглазниками, встретили достойного противника.

      Отбросив ненужные в ближнем бою копья, русичи и булгары с упоением рубились мечами и секирами.

      Сотня Святослава заставила врага попятиться, но вскоре булгары стали брать верх. Их панцири из скреплённых друг с другом металлических пластин гнулись, но выдерживали удары мечей, если вдруг они разрубали щит.

      Лишь пудовая секира Возгаря крушила любую бронь.

      Рядом с Медведем упал, сражённый мечом противника, его десятник. И тут волна ненависти придала силу рукам с двуручным мечом, и разрубленный на две части булгарин, которому не помогли ни щит, ни панцирь, свалился к его ногам, а следом и другой пеший воин с остроконечным шлемом и кольчужной сеткой на лице был легко, словно куриная тушка, рассечён на две половины. Медведь вклинился в строй булгар и рубил их, словно неопытных отроков, то шагая вперёд, то отскакивая назад, легко парировал удары их мечей. Один из булгар попытался достать его со спины, но Медведь, сам удивившись своему чутью и реакции, ударил вражину рукоятью меча в лицо, размозжив нос и выбив передние зубы: «И кольчужная сетка не помогла», – подумал он, рассекая панцирь и отхватывая по самое плечо руку с саблей у другого противника.

      Двуручник звенел, нанося и парируя удары, и рубил, рубил, рубил врагов.

      Медведь удивлялся себе, а удары меча рождали песнь. Песнь не жизни, а смерти. Кровь пульсировала в висках, он стал силён и проворен, как медведь, и загодя чувствовал движение врага и даже читал его мысли.

      А меч пел песню смерти, и летал, будто отдельно от него, нанося и отражая удары. Медведь двигался вперёд, бросался из стороны в сторону, отпрыгивал назад, и для булгар это стало напоминать пляску. Он и сам чувствовал, что исполняет какой-то ведический древний танец. Песнь меча ускоряла ритм, и он крутился вокруг своей оси, круша всех, кто оказывался рядом. Он танцевал, разя противников и уже не понимая – кто он, и кто руководит его душой, руками и телом. Он просто танцевал, а меч задавал ритм и пел песню смерти. Медведь уже не испытывал к булгарам ненависти, он просто их убивал, как убивают на охоте зверя.

      – Берсерк! Берсерк! – кричали, шарахаясь от него враги.

      Следом за ним шла и рубила булгар его сотня. А там бросилась вперёд сотня князя и варяги Свенельда. С боков ударила русская конница и печенеги, враг не выдержал и побежал.

      – Слава Перуну! – ревели, преследуя противника,