Третья планета от солнца. Валерий Аркадьевич Кормилицын

более к пешему строю привычны, – сосредоточенно жуя сало, сипел боярин Добровит, обращаясь к Свенельду.

      – Что князь промолвил? – ухмыльнулся тот. – Сала полянам меньше трескать следует, чтоб на лошадь суметь взобраться, – сивым мерином заржал старший воевода.

      В соседней зале, где пировали простые дружинники, как водится, гвалт стоял невообразимый. Особой популярностью среди молодых гридей пользовались занятные хохотушки о женской чести и малом мужском достоинстве.

      – Ребята, а что такое? Висит, мотается, баба за него хватается, – под громогласный хохот загадал загадку Горан. – Не-а. Не га-га-га, а полотенце, – развеселил даже побратима Молчуна.

      Ещё более бурно проходил вечер в корчме на Подоле, где наливалась брагой и вином не получившая приглашения на пир – терем-то не бычий пузырь, не растягивается, простая княжеская гридь.

      – Я лесом как-то пру, – жуя жареную зайчатину и запивая мясо брагой, повествовал Бова. – Гляжу, на толстой ветви бабища сидит. Грудищи – во-о! – под хмыканье Чижа с Бобром, выставил далеко вперёд руки. – Бёдра – во-о! – развёл их широко в стороны.

      – На себе не показывай, – весело хмыкнул Чиж. – А то такие же титьки с задницей вырастут, – испугал приятеля.

      – Это – раскормленная русалка была, – лыбясь во весь рот, жизнерадостно подмигнул трём, солидно жующим полянам с клоками волос на лысых бошках, Бобёр, подумав: «Уже князю подражать начали».

      – Чё-то здря Святослав с печенегами челомкается, чуть не брататься собирается, – высказался задумчиво жующий солёное сало, четвёртый их собутыльник, лохматый краснолицый селянин с ножом на поясе.

      – Всему Подолу известно – печенеги с хазарами тайный союз заключили, и только князь Киев покинет, войной на нас пойдут. Слободки пожгут, поля вытопчут, да с девками красными побалуются. То-то степнякам радость будет, – вытер нос оселедцем селянин.

      – Бошки обрили, а князю не доверяют, – возмутился Бобёр, ощерив рот и выставив два верхних зуба.

      – Да хто посмел князя стольнокиевского нехорошими словами за союз с печенегами крыть? – услышав Чижа, сжал кулаки Бова.

      И тут бы селянам пришёл «кирдык», но на их счастье в корчму, звякая ножнами и поскрипывая кожаными, недавно выданными сапогами, важно вошли четыре стражника, дружно облизнувшись на пронесённую мимо них запечённую до хрустящей корочки, утку, предназначенную трём гридям.

      – Хто, робяты, пошлину гостевую запамятовал уплатить? – как водится у стражников, начали придираться к посетителям.

      Селяне, завернув в тряпицы шматки сала, решили убраться подобру-поздорову.

      – Ты не печенег, случаем? – привязался к хозяину самый крепкий из стражников, словно красну девицу лаская взглядом румяную утицу. – Братцы, – обратился к своим товарищам, – вот хто портит в селе девок и птиц, – выхватил у хозяина, быстро сломив его сопротивление, блюдо с дичью.

      – Да чем ему портить? – усмехнулся товарищ здоровяка,