Дети отцов. Сергей Макаров

ладно! Да какое дело людям до этого процесса вокруг «Никеи»?

      – Всем и так будет очень интересно, а с такими подробностями – еще интереснее, – сказал Виктор, возвращаясь в беседу. – Извините, я должен сказать: общество будет настроено на то, что Федор Максимович был плохим человеком, значит, вы как его наследница – тоже плохая. А ваши дяди – хорошие.

      Ласкарина явно задумалась. Помолчав, она спросила:

      – Так, что нужно?

      – Ирина Федоровна, что-то в статье есть правдивое?

      – Нет, ничего нет. Дядя Костя был боевитым, он служил в Афгане и здесь потом в какой-то военизированной структуре служил, государственной, но рэкетом он не занимался. Он был горячим, дрался, приводы в милицию у него действительно случались, по юности, но без серьезных последствий – тут его действительно папа выручал. Вот это единственная правда. Людей он не грабил и не убивал. И денег он никаких не собрал. Он умер рано, и денег у него не было, папа хоронил его на свои деньги. Семьи он не создал. Это мне все папа рассказывал.

      Теперь Синегоровы задумались, обдумывая эту информацию. Виктор спросил:

      – Опровержение нужно размещать?

      – Нет, думаю, не нужно. Зачем прошлое дяди Кости ворошить? Я вас уверяю – там все законно было. Робин Гудом он точно не являлся.

      Ласкарина, будучи дамой, не терпящей никаких отлагательств, настраивалась преодолевать любые преграды. Она наняла детектива, и когда он сообщил ей, что трое ее дядей – дядя Макс, дядя Миша и дядя Гоша – вместе обедают в ресторане, она бросила все дела и поехала на встречу с ними.

      Своим адвокатам она об этом не сказала.

      Зайдя в ресторан, она направилась прямо к столику дядей. Ее приезд оказался настолько быстр – сразу после того, как детектив сообщил ей, где ее дяди обедают – что ее родственники еще ели горячее (а не пили кофе или чай) и явно вели какую-то спокойную беседу.

      Ее появление и неустранимое движение можно описать символично: решимость, плывущая, рассекая волны, на уверенности. Настоящий ледокол, причем, судя по выражению лица – военный. Складывалось впечатление, что официанты, подносы, столы, гости, стулья сами меняли траекторию, чтобы не столкнуться в акватории с этим боевым кораблем.

      Именно как с кораблем – потому что айсбергом Ласкарину ну никак нельзя было назвать – слишком пылала решимость на капитанском мостике этого ледокола.

      Один из дядей, Гоша, заметил решительное и неизбежное приближение их племянницы. Он сказал братьям об этом, они тут же обернулись, как будто посчитали, что брат их разыгрывает этим сообщением, а убедившись, что Ирина действительно стремительно и неумолимо несется к ним (они обедали за столиком в дальнем от входа углу ресторана), стали смотреть друг на друга с растерянностью. Похоже, один из них сказал: «Зачем она пришла?» – второй пожал в ответ плечами, третий предложил – «Может быть, позвоним нашим адвокатам?» – но их племянница преодолевала уже последние метры до их столика.

      Подойдя, она плюхнулась на свободный четвертый стул и, не здороваясь, напрямую спросила:

      – Так, что