Лавочка мадам Фуфур. Дарина Александровна Стрельченко

тумана, словно его из сотни миров нагнали.

      – Сдаётся мне, так оно и есть, – хмыкнул Веник, но уже бодрее: небольшим усилием он развёл костерок – слабенький, но способный разогнать хмарь хотя бы вокруг нас. От потрескивания можжевеловых сучьев, крепкого, с брызгами рыжих искр, хрустящего и звонкого, стало легче. По крайней мере, это был реальный, человеческий звук, а не психоделические мелодии из пелены тумана и не выклики странных птиц.

      Виновато покосившись на дракониху, я устроился поближе к огню. Кушка, потоптавшись, потрусила в туман.

      – Нам бы её чутьё.

      – Ну не знаю. Не. Не хочу быть драконом.

      – Почему? Летать умеешь, пламенем пыхать…

      – Зато почесун этот дурацкий. И симпатии у них тоже дурацкие.

      – Это отчего же? – Я даже обиделся за Ракушку.

      – Да ты вспомни, как она телепала к этой иллюзии в зверинце. Будто её магнитом тянуло. Что хорошего, когда в твоей программе от рождения заложен один-единственный драконище!

      Веник говорил пылко, коротко и сердито. Затем, помолчав с минуту, с возмущением заключил:

      – Нет, быть драконом я не хочу. Вот ещё – чтобы кто-то, пусть даже генная программа или инстинкт, указывали мне суженого.

      – Суженую, – машинально поправил я.

      – Неважно! – отмахнулся друг. – В общем, я человек, и я доволен. А твоё от тебя не уйдёт. Будешь? – он достал из рюкзака красный гранат и потряс им у меня перед носом.

      В глухом тумане очень хотелось чего-то яркого.

      – Давай, – я протянул ладонь, и он выдал мне целый гранатовый ломоть, исходивший липким алым сиропом. На шкурке я заметил кругляшок этикетки: странный робот с кривой улыбкой.

      – Он как будто с сумасшедшинкой, – кивнул я на этикеточного робота. – У какой это гранатовой плантации такой необычный лого?

      – Это не марка плантации, дурак. Эта наклейка говорит о том, что гранаты выращены роботами.

      – От и до? – ужаснулся я. Масштаб механизации отдельных реальностей год от году пугал всё больше.

      – От и до. Жрать будешь? А то я съем.

      – Нет, – вдруг расхотел я. – Оставлю Ракушке. Где она там, бедняга, шастает? Нашла что-нибудь?

      – Унюхивает, откуда идёт самый мощный блок на переходы, я полагаю. Кстати, ты взял драконьи галеты? Она вернётся голодной.

      – Взял-взял.

      Помолчали.

      Где-то вдалеке копалась в туманных темпоральных вихрях дракониха. Похрустывал гранатовой кожурой Веник. Холодало. Ко мне вернулась забытая мысль о том, что я не смогу отсюда уйти.

      – Это ещё почему?

      – Опять лезешь мне в голову, мыслечтец мухомористый?!

      – Да что у тебя за блажь! Никто не умеет читать мысли. Хватит меня в этом упрекать, лучше перестань разговаривать сам с собой. И вообще, остынь, Тони. Сделаю я тебе документы. Вот прямо сейчас и пойду.

      И исчез. Счастливчик. Ему-то можно.

      ***

      Но у него получилось! Полдня спустя мой новый временный пропуск лежал в нагрудном