Лавочка мадам Фуфур. Дарина Александровна Стрельченко

морось.

      – Ыж-ыж-ыж!

      Я натянул джинсы, застегнул рубашку и принялся готовить кофе. Сегодня хотелось чего-то особенно; я поднялся в несусветную рань и мог позволить кофе в турке. Правда, конечно же, никакой турки в нашей кухоньке не было, а была оловянная солдатская кружка, в которую я засыпал намолотого «Эгоист Нуар», всыпал чёрного перца и добавил застоявшейся в шкафу сахарной пудры. Ещё бы веточку розмарина, и было бы просто супер, но в коробке из-под конфет, в которой мы хранили пряности, его не оказалось, а спускаться в лавочку в одном из нижних этажей было лень.

      – Куда это ты разоделся? – проворчал Вениамин, сонно и звонко шлёпая по ламинату босыми лапами.

      – Куда надо, – полусердито ответил я, но ругаться с ним больше не хотелось. Напарник, хмурясь, понюхал мой кофе в оловянной кружке и жестом фокусника извлёк из шкафа розмарин. Примирительно уронил его в кофе и взглянул на меня со смесью виноватости и бравады:

      – Так куда собрался?

      – Спасибо за розмарин, – сухо ответил я, не желая вдаваться в подробности.

      – Если на свидание, лучше смени рубашку.

      Вот свинья! Иногда я был уверен: он всё-таки умеет читать мысли.

      – Почему?

      – У этой пятно на рукаве.

      Я изогнулся и увидел маленькое кофейное пятнышко около манжета. Зараза! Ещё даже выпить не успел, а уже извозюкался.

      Нырнул в платяной шкаф и принялся рыться в своих рубашках. Рабочая, заляпанная и в прорехах. Белая для торжественных церемоний. Жёлтая, хороша, но мала в плечах.

      – Не одолжишь свою? – в отчаянии выпалил я.

      – А как же твоя чёрно-белая с огурцами? Или девушка не так хороша?

      Я вздохнул. Чёрно-белая, ну конечно. В этой рубашке с узором из турецкий огурцов я ходил знакомиться с родителями моей первой второй половинки, с которой намеревался жить долго и счастливо и даже распланировал нашу жизнь на пять лет вперёд. Всё шло так классно, пока вдруг девочка не взбрыкнула без всяких объяснений и не исчезла в никуда. Хотя как «в никуда» – я пару раз видел её в институте и знал, что у неё новый парень.

      В общем, я об этой мадемуазель давно позабыл, но вот любимую некогда рубашку надевать больше не хотелось.

      – Надень, надень, хватить по ней хандрить, – посоветовал Веник, который в ту пору был в курсе моих любовных дел. – Хороший кофе…

      В зеркало, приклеенное к дверце шкафа, я увидел, как он нагло, большим глотками отпивает мой кофе.

      – Оставь, – ровно попросил я, выуживая из-под залежей свитеров и носков рубашку. – Я не выспался, мне нужно взбодриться.