Соседи по Москве. Эллина Наумова

мы помятые, неумытые, бледные, осунувшиеся! Ни дать, ни взять парочка алкашей или наркош. Ладно, идем, куда глаза глядят.

      Они мотались по округе все расширяющимися кругами.

      – Ого, библиотека… Та-ак, а это поликлиника… Аптека… Супермаркет… «Перекресток».., – радовалась Валентина, будто сталкивалась с друзьями.

      Андрей же мрачнел и, наконец, не выдержал:

      – Я не понимаю твоей эйфории. Обычный спальный район. Те же дома, то же старье с болонками и дворняжками. Везде битое стекло. Они что тут, маньяки? Если, выпив пиво, не разобьют об асфальт бутылку, им жизни нет? И дворники еще спят. А наши в это время уже метут. И эта унылая рыжая глина кругом! Представляешь, каково здесь после дождя? Весной, когда снег тает? Ни одного угла не срежешь, увязнешь.

      В детстве Валентина любила надувать шарики. Хотелось, чтобы каждый стал очень большим. И страшно было получить по губам, если лопнет. Девочка часто щупала прозрачные бока яркого красавца, стараясь уловить момент опасного напряжения. Тогда нужно было гасить азарт и завязывать нитку. Андрей вдруг представился ей таким шаром – еще один выдох, и он разлетится в клочья. Пора было останавливаться:

      – Ну, что ты разворчался? Не только воронежские окраины похожи на московские, но и лондонские, и нью-йоркские, и берлинские. Города познаются по центру…

      – А центр здесь обшарпанный, грязный, несуразный и сплошь заставленный машинами. У нас, кстати, пресловутая историческая часть лучше сохранилась. Она такая же, только на пару этажей ниже. И улицы гораздо уже.

      – Хорошо, пусть дело только в масштабе, Андрюша. Но ты ведь зачем-то сюда рвался. Вспомни, зачем. Тебя просто вымотала дорога. Скоро отдохнешь.

      – Скоро? – воскликнул бедный парень, долбанул циферблат своих часов ногтем и обреченно махнул рукой.

      – Андрюш, посмотри какая церковка во-он там, через дорогу слева. Явно памятник архитектуры, а не новодел. До нее минут двадцать. Идем, если открыто, свечки поставим. И вернемся как раз к девяти.

      – Свечки? Какие? Зачем? – кажется, он перестал соображать, что она говорит. – Я никуда больше не пойду, Валюша, извини.

      – Ладно, оставим церковь до лучших времен.

      Они вернулись к подъезду. Не слишком выносливый мужчина опустился на скамейку, латанную разномастными кусками древних полированных шкафов. Двужильная Валентина сгоняла за пожитками. Она была из тех, кто бегает и за себя, и за сошедшего с дистанции, не потому что ей легко, а потому что надо.

      – Уже нагулялись? Как вам здесь? – спросила Оксана без любопытства, из вежливости.

      – Замечательно! Посидим на воздухе, может, хозяйка раньше доберется.

      – Дай Бог и ей, и вам.

      «Добрая баба», – подумала Валентина. И присоединилась к хмурому другу.

      А минуты капали, будто пыточная вода на темя, сводя с ума. Одна, две, три… Пятнадцать… Двадцать… Уже опохмелились под живучими американскими