Магазин чудес «Намия». Кэйго Хигасино

сделал такое лицо, будто в жизни не слышал этого слова.

      Началось бдение, так что разговор прервался. Дядя обратился к кому-то из родственников, с недоумевающим видом обсуждал с ним что-то – наверное, выяснял, правда ли то, что сказал Кацуро.

      Читали сутры, все шло по накатанной. Кацуро тоже зажег благовония. Бабушка ласково улыбалась с фотографии. Он помнил, как она баловала его в детстве. Была бы жива, наверняка поддержала бы его сейчас.

      Когда бдение закончилось, все перешли в другое помещение. Там уже приготовили суши, пиво и другой алкоголь. Кацуро огляделся – остались только члены семьи. Поскольку бабушке было уже почти девяносто, печаль на лицах была не так уж глубока. Скорее царила атмосфера тихой радости, ведь встретились давно не видевшиеся родственники.

      И вдруг прозвучал чей-то громкий голос:

      – Хватит! Не лезь в чужой дом!

      Кацуро не нужно было оглядываться, чтобы понять, что это отец.

      – Что значит – чужой?! До переезда на нынешнее место это был дом покойного отца. Я, между прочим, тоже там жил.

      Отцу возражал дядя, с которым Кацуро говорил до того. У обоих лица красные – видимо, от выпитого.

      – Дом, который построил отец, сгорел в войну. Нынешний построил я. У тебя нет на него никакого права.

      – Что ты такое говоришь? Ты смог начать дело на новом месте, потому что у тебя была вывеска, было имя: «Уомацу». А его ты получил от отца. Как можно закрыть лавку, ничего никому не сказав?!

      – Кто сказал – закрыть? Я пока еще собираюсь продолжать бизнес.

      – И как долго ты сможешь его продолжать с твоим здоровьем? Да ты даже ящики с товаром уже не можешь носить! Отпускать единственного сына учиться в Токио само по себе было глупостью! Для продажи рыбы наука не нужна!

      – Ты что, продавцов рыбы дураками считаешь?! – Такэо встал.

      Вот-вот могла начаться драка, но окружающие поспешно встряли и удержали спорщиков. Тогда Такэо опять сел.

      – Надо же! О чем ты только думал? – Дядя сбавил тон, но продолжал бубнить, поднося ко рту чашечку саке. – Ишь – бросил университет, хочет заниматься музыкой. Как ты это позволил?!

      – Заткнись. Тебя не спросил, – отвечал Такэо.

      Снова грозила разгореться ссора, и тетки увели дядю подальше от отца.

      Спор утих, но настроение у всех уже было подавленное. Вот уже кто-то поднялся с места: «Пожалуй, пойдем потихоньку», а за ним потянулись и другие гости.

      – Вы тоже можете идти, – сказал Такэо жене и сыну. – За благовониями я присмотрю.

      – Точно? Не устанешь? – заволновалась Канако, но Такэо недовольно буркнул:

      – Что ты со мной как с больным?

      Кацуро вместе с сестрой и матерью вышел из общественного центра. Но, пройдя немного, остановился и сказал:

      – Извините, идите домой одни.

      – Что случилось? Забыл что-то? – забеспокоилась Канако.

      – Да нет… – промямлил он.

      – Хочешь с отцом поговорить? – спросила Эмико.

      Кацуро кивнул:

      – Да, подумал, что стоит пообщаться.

      – Ладно. Тогда пойдем, мама.

      Но Канако не двигалась