Проза на салфетках. Ольга Леонидовна Вербовая

прикрываешься, трусливый мальчишка! – повар вздрогнул, услышав эти слова. – Сейчас я тебе задам!

        Однако эти речи относились не к нему. Двое посетителей таверны ссорились из-за одной ветреной особы, выясняя, кого из них она всё-таки любит. Но мозг то и дело шептал молодому человеку: это про тебя, трус!

        Даже вино – а в тот вечер он выпил много – не помогло забыться.

        "И это ты, тот самый Теодоро, что мечтал быть таким же, как Оливарес? – думал он с презрением к самому себе. – А кем стал? Подлым жалким трусом! Под стать тому, которого отправил на тот свет!".

      ***

        Посмотреть на казнь "отравительницы" собралось полгорода. Сам король, восседая на почётном месте, не отказал себе в удовольствии полюбоваться этим зрелищем. Донья Соледад глядела на толпу безропотно, по-видимому, смирившись со своей участью.

        Толпа, неистовствуя, уже готова была обрушить на несчастную поток ругательств и гнилые фрукты, как вдруг на помост выскочил Теодоро.

      – Оставьте её! – крикнул он, загораживая хозяйку своим телом. – Капитана Костанеду отравил я!

        Вопли изумления огласили городскую площадь.

      – Донья Соледад ни о чём не знала, – продолжал тем временем повар. – Я подсыпал яд втайне от неё. Зачем я это сделал? Так слушайте…

        Толпа взирала на парня кто с удивлением, кто с жалостью, а кто и с нескрываемым гневом.

      – Теперь, когда вы всё знаете, – закончил Теодоро свою горькую историю, – можете рубить мне голову.

      – Пощадите, Ваше Величество! – взмолилась донья Соледад.

      – Пощады! – крикнул из толпы мальчик лет десяти.

      Черты его лица показались Теодоро смутно знакомыми.

        Но король оставался непреклонен:

      – Убийца моего лучшего бойца должен быть наказан!

        Крики, унижения, позорный столб… Недолгая жизнь проносилась в мозгу парня с бешеной скоростью. Как жаль, что так рано приходится с ней прощаться! Хоть одно утешение – скоро погибшую родню увидит…

        Когда голова лежала на плахе, и палач уже занёс над ним топор, Теодоро в последний раз посмотрел на собравшихся. Лицо доньи Соледад было мокрым от слёз. Мальчик, просивший для него пощады, тоже плакал. Последнее, что он увидел, прежде чем его голова слетела с плеч, было бездонное голубое небо.

      ***

        Очнувшись, Теодоро не сразу понял, что происходит. Он лежал в яме среди груды человеческих тел. Одни были совсем свежими, другие отдавали гнилью. Наконец, он увидел своё собственное. Оно было без головы.

        "Странно! Неужели я ещё живой? Как такое возможно?".

        Руки с трудом нащупали голову, приподняли, выбрасывая прочь из ямы. Следом, подтянувшись, вылезло и само тело. Полная луна равнодушно взирала на это действо с ночного неба.

        Всё ещё не веря в реальность происходящего, Теодоро схватил голову в охапку и, держа её перед собой, побрёл к дому…

        Донья Соледад, увидев его, несказанно обрадовалась:

      – Теодорито!