Пасьянс судьбы, или Мастер и Лжемаргарита. Эмиль Вейцман

который не носит в своём ранце жезл фельдмаршала». Если эту максиму соотнести с моими соплеменниками, то она преобразуется примерно в такое вот изречение: «Плох тот еврей, который не собирается сделаться президентом чего-то». Кстати, совсем не обязательно президентом государства – сойдёт и президентство в какой-нибудь солидной промышленной компании или же председательство в совете директоров крупного коммерческого банка. В подтверждение моих слов могу привести следующий разговор, имевший место между генералом Дуайтом Эйзенхауэром (Айком), в бытность его президентства в США, и Голдой Меир, в бытность её премьерства в Израиле. Так вот, как-то бравый генерал – президент поведал мадам – премьер министру, как ему, генералу, трудно управляться с двумястами миллионами своих сограждан. На это Голда Меир ответила Айку, что ей приходится намного хуже, ибо приходится управляться с пятью миллионами президентов страны, именуемой Израиль.

      Меня могут спросить:

      – Господин Вейцман, а вам – то самому присущи вышеприведенные особенности еврейского характера?

      Отвечаю. Амбиции у меня имелись и имеются. И признаюсь, не такие уж скромные. Что же касается тщеславия, то этим недостатком человеческим я, похоже, не страдаю, а вот нормальным честолюбием не обделён; вот только оно оказалось у меня подавленным жизненными обстоятельствами. Как у Печорина. У «Героя нашего времени» что-то сложилось с властями не так во время его службы в Петербурге; мне же, еврею и ярко выраженному индивидуалисту со сложным характером, оставалось только мечтать о какой-нибудь творческой карьере в Советскую эпоху. Административная же карьера меня вообще никогда не интересовала. Впрочем, в годы юности и молодости мечты мои были устремлены к такому роду творческой деятельности, где у меня не было никаких шансов добиться чего – либо значительного. Это я осознал весьма нескоро, уже затратив большое количество времени, денег и усилий на то, чтобы мечты мои стали реальностью. Они ею не стали, а мой настоящий творческий потенциал, вернее сказать, потенциалы, начали проявляться, когда я уже не был молодым. Есть в мире очень ранние овощи. Есть в мире овощи, вызревающие не рано и не поздно, так сказать, вовремя. Есть, наконец, овощи, вызревающие поздно. Я же оказался «овощем», начавшим вызревать не очень рано и полностью созревшим не только поздно, но очень поздно – в годы, когда человеку давно надо быть знаменитым – при жизни или, на худой конец, посмертно. А не получилось, так будь добр, оставайся себе в безвестности. А тут ещё один «не – запланированный чудак» вдруг объявился! (Не помню уж, кто таких возмутителей спокойствия нарёк «незапланированными чудаками».) Естественно, мои творческие потенциалы проявились у меня по – настоящему совсем не в области… оперного пения, буквально поработившем меня в юные и молодые годы. Одним словом, уже в школе я оказался чужим среди чужих и не очень – то своим среди «своих», которые к тому же в массе своей стремились всячески мимикрировать под представителей других национальностей, пытаясь