Пасьянс судьбы, или Мастер и Лжемаргарита. Эмиль Вейцман

школьный день мне запомнился относительно неплохо. Он был солнечным и пришёлся на пятницу. В это время я и мама проживали ещё у бабушки Бэллы на Разгуляе, и в школу под номером 116 мне пришлось добираться на трамвае. Находилась школа на Красной Пресне в пятиэтажном кирпичном здании, в котором до революции была классическая гимназия. Здание это сохранилось до сих пор. Что в нём сейчас находится, не знаю; ясно лишь одно – не учебное заведение. Сегодня строение это и территория, примыкающая к нему со стороны улицы, отгорожены от неё высоким забором с воротами. За воротами – проходная.

      До школы меня никто не сопровождал. Некому было – война, мама на работе. С раннего утра и до позднего вечера. Не отпросишься. Сразу скажу, за десять лет моего обучения в школе меня на занятия в ней никто не сопровождал, а после уроков никто не встречал. Мама и её родная сестра, Татьяна (Тауба), поселившаяся вскоре в нашей квартире, только считанные разы приходили в школу. Помнится мне, тёте Тане пришлось один раз явиться в школу после того, как меня исключили из неё на две недели за некий безобразный поступок. Случилось это, когда я уже учился в пятом классе. Ещё через несколько лет школу пришлось посетить уже маме. Пришла она не одна, а с двоюродным братом Микой. Впрочем, явиться пришлось не только маме в сопровождении родственника, но и родным других учеников класса, в котором я учился. Что-то все мы такое натворили, из-за чего нас задержали в классе допоздна. Естественно, родители учеников не на шутку обеспокоились и пустились в розыски своих чад. Вот, собственно, и все хлопоты, которые я доставил своей матери и тёте за десять лет моего пребывания в школе. Более того, они и не очень интересовались моей успеваемостью, будучи уверенными, что с нею всё в порядке. И были правы. Учился я хорошо – на четвёрки и пятёрки, поэтому для беспокойства особых причин не возникало. Впрочем, имели место время от времени и тройки – в основном по русскому письменному в начальной школе и по письменной литературе уже в старших классах средней. Что поделаешь, русский язык весьма непростой, и писать на нём без ошибок дано очень немногим. Я не был в их числе, став тем не менее русским литератором. Грамматические ошибки сажаю до сих пор, а, допустив оные, утешаясь словами Вольтера: «Тем хуже для грамматики!». Слова эти были сказаны великим французским писателем в адрес какого-то грамотея, обнаружившего у автора «Кандида» некую грамматическую ошибку. Итак, «Тем хуже для грамматики!», но, при всём при том, большое спасибо компьютеру, подчищающему мои грамматические огрехи и обращающему моё внимание на грамматические ляпы. Из-за проблем с глазами их число при работе с текстом у меня резко возросло с годами.

      Итак, за успеваемость я в принципе уже практически отчитался за все десять лет моего обучения в средней школе. Читатель смело может поставить свою ознакомительную подпись под моим отчётом, а я могу вернуться в раннее утро 1944 года. Первый день моего пребывания в школе обещал быть солнечным. Он таковым и оказался.

      Честно говоря, сегодня