Война потерянных сердец. Книга 2. Дети павших богов. Карисса Бродбент

я.

      Так плохо мне не бывало с… боги, да никогда не бывало.

      – Нельзя тебе вот так оставаться одной. Вот… – Она сунула мне в руку склянку. – Выпей.

      – Как ты?..

      – Ты сотворила немыслимое. Даже я такого не видела. – Она жестко взглянула на меня. – Не забывай, я все прошла вместе с тобой. Знаю, чего это стоило. Извини уж, что я не позволила нашему самому ценному достоянию помереть наедине с собой, лишь бы не выдать слабости. Пей же! Ради самой себя, пропади ты пропадом.

      Я проглотила содержимое склянки – и тотчас об этом пожалела.

      – Смотри, чтобы не вытошнило, – предупредила Нура.

      – Постараюсь, – буркнула я.

      И приподняла голову, вернее, попыталась. Нура изменилась, распустила волосы. И вместо обычного жакета с высоким воротом надела камзол, оставлявший открытым больше тела, чем я видела до тех пор.

      Тело покрывали страшные, уродливые шрамы от ожогов.

      Мне нелегко давалось удержать веки открытыми, и все равно я вытаращила глаза.

      – У тебя свои шрамы, у меня свои. – Нура невесело подмигнула мне. – Пожалуй, мы обе знаем, каково платить по счетам.

      «Я не такая, как ты!»

      Вслух я этого не сказала, потому что накатила волна боли. Решайе страшно взвыл. Прошлое смешалось с будущим – моим и многих других разом. Меня завалили осколки сотен воспоминаний.

      Все это утонуло в белизне, белизне, белизне.

      И в боли.

      Очнулась я на полу. Дрожала. Вся в поту. Лоб холодила мокрая тряпка.

      – Дуреха! – бормотала Нура. – Неужто оно того стоило? Неужто стоит так дорого платить за то, чтобы показать себя?

      Странное дело, какую ясность приносит страшная боль.

      «Думаешь, окажись ты на моем месте, – спрашивал меня Зерит, – тебя стали бы уважать без принуждения? Тебя, заморскую рабыню?»

      Может, Эсмарис не ошибался. Мало жить по-человечески и умереть человеком. Надо было еще врезать память о себе в их шепотки.

      Сегодня во мне видели не рабыню, не женщину – богиню.

      – Ну и стоило оно того? – повторила Нура, пока я корчилась над миской.

      Мои губы свела мерзкая усмешка.

      – Да, – выдавила я. – Да, стоило.

      Сознание снова померкло, в бреду действительность смешалась с серыми пятнами тьмы. И может быть, мне приснилось, что какое-то время спустя мои веки поднялись, повинуясь чужой воле. Приснилось, что, перевернувшись, я опять увидела Нуру с бокалом вина в руке.

      – Ты…

      Голос у меня скрипел.

      Взгляд Нуры скользнул ко мне, похолодел. Она отставила бокал:

      – Привет, Решайе.

      Усмешка так и застыла у меня на губах.

      – Не боишься остаться со мной наедине?

      – Вздумай ты меня убить, уже убил бы.

      – И все же я вижу твой страх. Знаю, как глубоко он засел.

      Воспоминания – как осколки стекла. Нура со сведенным ненавистью лицом в пятидесятый раз падает наземь. Нура заливает своей кровью протянутую безжизненную руку в белой, белой, белой комнате.

      Нура снова и снова повторяет попытку.

      А теперь Нура медленно, холодно