Оживший покойник. Анатолий Леонов

никому другому не сказал бы, а тебе говорю.

      – Чего так?

      – Я узнал тебя!

      – Мы встречались раньше? – удивился отец Феона, внимательно вглядываясь в лицо аптекаря.

      – Да, много раньше. Ты наверно не вспомнишь. Я тогда по просьбе архиепископа Арсения помогал ботанику иноземному Джону Копле составить коллекцию всяких трав и цветов, что под Архангельским городом25 растут.

      – Ботанику, говоришь? Джону! – вмиг нахмурился Феона. – Джон-то он Джон, да не Копле, а Традескант26. Инженер военный, изучал фортификации наших северных крепостей. Английский лазутчик, одним словом…

      – О том ничего не ведаю, – выставил перед собой руки отец Василий, защищаясь от возможных обвинений в пособничестве иноземному соглядатаю, – я простой монах и аптекарь, я лечу, а не убиваю. Не знаю, кто он на самом деле, но коллекцию мы собрали с ним самую настоящую. Цены этой коллекции нет!

      Отец Феона заглянул через стекла очков в неестественно большие глаза аптекаря, пожал плечами и, подталкивая Маврикия к двери, стал прощаться:

      – Прости, отец Василий, пойдем мы. Пора к вечерней готовиться.

      Отец Василий с кажущимся неподдельным, почти детским разочарованием посмотрел на своих гостей и произнес:

      – А я думал, еще посидим, поговорим! Потом бы вместе на службу пошли?

      Отец Феона, заметив желание Маврикия задержаться, решительно покачал головой.

      – Не обессудь, отец Василий, в другой раз поговорим. Спаси Христос!

      Он поклонился и вышел из кельи, в сопровождении расстроенного послушника.

      Оставшись в одиночестве, отец Василий сел на лавку перед своим циклопическим столом, бесцельно повернул колбу песочных часов, протер огромные окуляры подолом рясы и запоздало произнес вдогонку:

      – Во славу Божью! Жаль, безмерно… а то, новостей бы рассказали?

      При этом на встревоженном лице его не было и тени от былого добродушия.

      Глава 5. «Крестины»

      Не было, нет, да и не будет, пожалуй, на Руси монастырей, похожих друг на друга. Так искони повелось, еще, когда преподобный Антоний Печерский принес на Русь традиции афонского монашества и основал Киево-Печерский монастырь. Строгая подвижническая жизнь первых печерских иноков так полюбилась многим из «лучших» и образованных людей государства, что способствовала развитию в народе аскетического духа, выражавшегося в постоянном основании новых монастырей. В своем неотвратимом устремление к Царствию Небесному, отвращаясь от мира земного и греховного, исполненного скорби и печалей, страстно верующие в искании подвига уходили прочь от людского сообщества. Славнейшие воины и простые мещане, богатые купцы и знатные бояре, мытари и крестьяне все устремлялись в скиты, в пустыни, ибо же сказано: «Глас вопиющего: в пустыне приуготовлю Путь Господу»27.

      К монахам, тянулись жаждущие благословения, напутствия и исцеления. Здесь христиане укреплялись в своей вере. Здесь язычники обращались в христианство. Здесь устраивались

25

Архангельск. (Новохолмогоры, до 1598 г.)

26

Английский ботаник и путешественник; коллекционер редкостей (ок. 1570 – 15 (16) апреля 1638).

27

Евангелие от Марка 1 глава 3 стих.