Любовь (не) предусмотрена. Елена Левашова

покажу паспорт, если позволите, – тычу разворотом в камеру.

      Калитка открывается, впуская меня в дом. Сюда я приезжал, чтобы перенять дела у ее тяжелобольного отца, здесь познакомился с ней – юной двадцатилетней девчонкой, краснеющей при моем появлении. Воспоминания обдают нутро горькой волной. Вхожу в прихожую, завидев перепуганную няню с мальчиком на руках.

      – Не бойтесь, я вам не причиню вреда. Я могу войти?

      – Хозяйка скоро будет. Извините, я не знаю вас… Вам лучше подождать Еву Андреевну.

      – Хорошо, постою в прихожей, – соглашаюсь, усаживаясь на кожаный пуф.

      Ева врывается в дом через двадцать минут. От обиженной милой девушки не остается и следа, ее сменяет решительная разъяренная фурия с красным лицом и размазанной тушью.

      – Убирайся из моего дома, Богданов! Вон! – ее тонкий пальчик указывает направление.

      – И не подумаю, Аксёнова! Саша мой сын, ответь?

      – Он только мой, ясно? Пошел отсюда! Уходи!

      Грудь Евы тяжело вздымается, подбородок дрожит, щеки пылают как спелые яблоки… Тигрица, волчица, готовая разорвать любого ради своего малыша.

      – Ева Андреевна, может, полицию вызвать? – показывается из комнаты няня.

      Ева бросается к мальчику и забирает его из рук женщины. Прижимает его к груди и горько плачет.

      – Сыночек мой, Сашенька… Не плачь, сынок. Уходи, Илья, пожалуйста.

      Она поднимает на меня взгляд, заставляя почувствовать себя тварью. Кто я – террорист, бандит, врывающийся в чужие дома? Ее красные заплаканные глаза, испуганный взлохмаченный вид, частое дыхание действуют получше группы захвата. Вот, до чего ты дошел, Богданов… Ты ничтожество, пугающее маленьких детей и женщин.

      – Мы поговорим после, Ева, – произношу сухо и покидаю дом.

      Илья.

      – Что случилось, Илюш? – тихий ласковый голос Светы нарушает тишину, а ее ноготки чертят полоски на моей обнаженной груди.

      В лучах лунного света голые женские плечи кажутся прозрачными, а глаза, сияющими как бриллианты. Отворачиваюсь от любовницы, устремляя взгляд в темноту.

      – У меня есть сын, Свет, – отвечаю, прочистив горло.

      – И сколько ему?

      – Три года. Зовут Саша. И его мать… Она…

      – Так я и знала, что эта затея с Аксёновым плохо кончится! – фыркает она, мгновенно отрываясь от меня. Приподнимается на локтях и впивается в меня взглядом.

      – А как ты поняла, что речь об Аксёновой?

      – Да уж… Богданов, только ленивый не видел твоего страстного поцелуя с ней в кадре, – хмыкает Светлана. – И что ты решил? Не думала, что у такого, как ты проснутся отцовские чувства.

      Я сам не знаю, что ответить… Проснулись ли они, те самые чувства? Или меня терзают другие, низменные и жалкие – обида, уязвленное самолюбие, злость?

      – Она выгнала меня, Свет. Выставила из дома, как террориста. Прижимала ребенка к груди и плакала. Черт… Как будто я чудовище какое… – произношу с нескрываемой досадой в голосе.

      – А