Домашний арест или Новый папа по соседству. Олли Серж

люблю.

      – Пирожное, – поясняю я, сдерживая улыбку.

      Дочь хохочет.

      – Из морковки…

      Ну как я могла после всего, что он сделал для меня, купить сладости только себе? Хотя, предполагала, что мужчины подобные кулинарные изыски не жалуют.

      – Здорово, – неожиданно кивает Иван. – Очень люблю «картошку». Всегда в любой столовке ее беру, если попадается. А я для вас с мамой тоже кое-что купил…

      – Ёлка! – Взвизгивает Вера и, скинув с ног сапожки в разные стороны, бежит в комнату.

      На несколько секунд мы с соседом остаёмся одни. Я чувствую, как мои щёки начинают гореть. Потому что это меня черт вчера дернул за пьяный язык нарыдать елку. Господи, как стыдно…

      – Откуда? – Шепчу.

      – Друг помог, – отвечает Иван.

      – Какие хорошие у вас друзья…

      Начинаю суетиться, развешивая одежду на вешалку, чтобы развеять возникшую неловкость от нашего стремительного сближения.

      Хотя, наверное, в нашем случае было всего два варианта развития событий: вежливый и холодный игнор или обоюдная попытка сделать существование друг друга под одной крышей комфортным.

      Я рада, что мы выбрали второй путь.

      – Мама, мама, – выбегает дочка снова в коридор. Хватает меня и тянет за руку. – Там такие игрушки красивые! Пойдём, я тебе покажу! И белочка, и балерина, и снеговик! Все блестят…

      Я на самом деле нахожусь под впечатлением не менее сильным чем Вера, но скакать и хлопать в ладоши как-то уже не пристало… Елка выглядит дорого и шикарно. Пушистая, зелёная, иголочка к иголочке.

      У меня с большим трудом получается отвлечь дочь от процесса украшения и покормить.

      А после мы пьём чай с ежиками. Втроём. На кухне, которой тоже досталось новогоднего настроения в виде веточек, которые счистили с нижней части ствола сосны. И есть в происходящем вечере что-то такое щемящее, правильное, то чего никогда не давал мне муж, что я начинаю глубже дышать, чтобы не заплакать.

      Вот почему? Почему абсолютно посторонний человек может вести себя со мной и с дочкой уютно и по-человечески? А муж не мог? Правильно говорят, что все идёт из семьи, но я слишком поздно поняла, что у Шольц ее нет. Так странно… Людей под одной крышей в большом доме живет много, а семьи нет…

      Я вдруг вспоминаю, что когда разбирала здесь летом антресоли, то находила коробку елочных игрушек. Многие были битые. Их пришлось выбросить, но с десяток целых там точно осталось.

      Вера с Иваном перетаскивают обратно в зал телевизор, чтобы включить новогодние мультики. У меня никто на их просмотр разрешения не спрашивает, но я не хочу портить дочке удовольствие от общения с другим взрослым человеком. Особенно с мужчиной. Никогда не думала, что моему ребёнку придётся расти без отца… Хочется оставить ей эти крупицы.

      – Иван, можно тебя на минутку? – Кричу, стоя на стуле в коридоре.

      Он выглядывает из комнаты.

      – Что случилось? Оу…

      – Забери, пожалуйста, коробку, – прошу его, чувствуя, что ножки подозрительно шатаются. – А то с ней не спущусь.

      – Надя, только осторожно! –