Сжигая запреты. Елена Тодорова

ничего такого, Лиз, – проговаривает он медленно, будто слегка растерянно, но все же раньше, чем я сама вспоминаю, что мы в этом помещении не одни. И снова в моей груди целый ураган проносится, распознать не в силах, что за чувства он несет. Восторг от Даниного очевидного замешательства? Разочарование? Огорчение? Удовлетворение? Безумное волнение? Или все вместе? – Как ты уже, наверное, поняла, я жил в буддистском монастыре…

      Подскакиваю для самой себя неожиданно.

      – Можно, мы уже пойдем? – перебиваю резко.

      Данин взгляд уходит в сторону, на Никиту. Быстро, почти мимолетно он его припечатывает и возвращается обратно на меня. И вот тогда я вижу в его глазах то, чего весь день добивалась моя истерзанная душа: ярость, ревность и боль. Эти чувства у бессердечного Даниила Шатохина, если прорываются, являются такими сильными, что сметают все внутри меня.

      Выживаю на инстинктах.

      Хорошо, что родители не пытаются задержать.

      – Ну, идите, раз горит, – отвешивает свое шутливое позволение папа.

      – Спасибо! Всем приятного вечера и спокойной ночи, если уже не увидимся, – тарабаню, прежде чем разорвать последний зрительный контакт с Шатохиным и покинуть столовую.

      Никита, двигаясь следом, на ходу нагоняет и обвивает рукой мою талию.

      – Посмотрим какой-нибудь фильм в моей комнате? – предлагаю намеренно громким голосом.

      – Конечно, Мариш, – охотно соглашается Орос.

      Мы поднимаемся. Включаем телевизор и ложимся вдвоем на кровать. Легко определяемся с жанром, а после этого и интригующую нас обоих киноленту находим.

      – Иди сюда, малыш, – зовет Никита, едва начинается фильм. Я задерживаю дыхание и заставляю себя пододвинуться. Он тут же обнимает и прижимает к своему боку. – Офигенски пахнешь, Мариш, – прижимаясь лицом к моему виску, вдыхает и несколько раз целует. – Кайфово с тобой.

      А вот мне… Нет.

      Его запах, его голос, его прикосновения – все не то. Не то, чего я хочу.

      Огромных усилий стоит замереть и не пытаться отстраниться. Но когда пару минут спустя Орос наваливается и лезет целоваться, не выдерживаю.

      – Не надо, Никит… – мягко отворачиваюсь. – Мне нехорошо, – и не вру ведь, сердце с такой силой колотится, что кажется, все внутри разбивает. Ожидаемо накатывает тошнота и возникает дрожь в конечностях. – Давай просто посмотрим фильм, пожалуйста.

      Шумный вздох Ороса выдает его недовольство, и все же, как бы там ни было, он прислушивается к моей просьбе и возвращается обратно на свою половину кровати.

      Напряжение сохраняется на протяжении всего просмотра. Я могла бы что-нибудь придумать и спровадить Никиту домой, но мне ведь нужно, чтобы он оставался в моей спальне как можно дольше.

      Знаю, что намеренно задевать Шатохина – глупо и бессмысленно. Зачем мне ревность ебливого кобеля? Сама от себя в шоке. И все же скорректировать эти разрушительные ориентиры не получается.

      Говорю себе, что увлекаться не стану. Может, неделю поусердствую, играя с Никитой в любовь.